Кондотьер Богданов

— Кондотьер Богдан! — наемник указал на незнакомого князю кмета. — Я приносить ему присяга после того, как князь Казимир бежать из Сборска.

— Почему Богдану?

— Он брать меня в полон.

— Кому служил до Богдана?

— Ордену.

— Казимир говорит, что ему!

— Солдаты земли Швиц служить тому, кому присягать. До Богдана я присягать ландмейстер ордена Святой Девы Марии.

— Он послал тебя в Сборск?

— Так!

— Что велел?

— Служить князь Казимир и ждать войско ордена.

— Лжа! — закричал Казимир.

— Я присягать! — насупился Конрад и указал рукой. — Этот монах!

— Он еретик, княже! — завопил Казимир. — Как можно верить его клятве?

— Сам еретик! — обиделся Конрад. — Вот! — он вытащил из-за ворота серебряный крест. — Я верить в Господь наш Иисус Христос, я молиться ему. Я креститься не так, как вы, но бог наш един. В кого верить ты, Казимир? Ты бежать из города и бросить свой солдат. Трус! — Конрад плюнул. — Я лучше сидеть в чистилище, чем служить тебе!

— Владыка! — повернулся Довмонт.

Иосаф подошел и встал перед наемником.

— Клянешься ли ты перед лицом Господа нашего, что сказал правду? — спросил звучным голосом.

— Клянусь! — подтвердил Конрад, перекрестился и поцеловал крест.

Довмонт глянул на Казимира. Литвин был бледен, нижняя челюсть дрожала. Можно не спрашивать.

— В поруб его! — велел Довмонт. — До суда веча!

В сенях стало тихо. Князь Плескова волен в своем суде, но к смерти приговаривает только вече. Казимир побледнел и растерянно глянул на Довмонта. Подскочившие кметы сняли с него пояс с кинжалом, завернули руки за спину.

— Господин! — взмолился Казимир по-литовски. — Пощади! Я все расскажу!..

Довмонт не отозвался. Князя мучил стыд. Голова седая, а не распознал предателя… Будут теперь злословить! В лицо сказать не посмеют, побоятся, а за спиной шепнут… Из-за Казимира другим перебежчикам не станет веры. У ливонского ордена два смертельных врага — Литва и Русь. Потому от родовых распрей литвины бегут на Русь, рассчитывая на приют. Более могут не его не получить. Всякий уверится: литвин служил ордену! Казимир бросил тень на всех единоплеменников. По смерти Довмонта вече вспомнит и призовет в Плесков русского князя. Сыновьям не получить города…

Казимира увели. Довмонт сделал знак Евпраксии подойти.

— Хотел дать тебе доброго мужа, а вышло — погубил отца, — сказал сокрушенно. — Прощаешь ли ты меня?

— Прощаю! — сказала княжна тихо. — Ибо не ведал ты, что творил.

— Тогда слушай мою волю! Сумела отбить Сборск, сумей и сохранить! Будешь в нем посадницей! (В сенях зашумели…) До Рождества. За это время найди себе доброго мужа. Раз я не сумел, ищи сама. Выберешь доброго воина, сделаю посадником. Выберешь тихого, дам приданое и дом в Плескове! Захочешь уехать в другие земли — препятствовать не буду. Сгода?

— Спаси тебя Бог, князь! — сказала Евпраксия.

Довмонт встал и обнял ее.

— Бог не дал Андрею сына, но дочку послал боевую, — шепнул в ухо. — За Давыда моего пойдешь?

— Избрала уже! — ответила княжна.

— Тогда зови на свадьбу! — улыбнулся Довмонт. — Посаженным отцом, — он отпустил княжну и подозвал немца. — Видел вас в поле, — сказал, разглядывая наемника, — крепко стоите! Будешь сражаться за Русь?

— Кондотьер решать! — ответил Конрад.

— Какой с ним уговор?

— Служить до Рождества Богородицы.

— Что так мало? У Богдана нет серебра?

— Он не давать нам серебро, велеть отслужить свой выкуп.

Довмонт мгновение смотрел изумленно, а затем захохотал. Собрание поддержало. Громкий смех прокатился по сеням и замер в переходах.

— Сколько живу, но не слышал, чтоб наемники служили за выкуп! — сказал Довмонт. — Ай да, Богдан! Слушай меня, Конрад! Если кондотьер не захочет ряд продлить, приходи в Плесков! Сговоримся!

Конрад поклонился.

— Суд кончен! — объявил Довмонт и кивнул вечевому дьяку: — Запиши!

— Погоди, княже!

Довмонт удивленно посмотрел Иосафа. Игумен выступил вперед.

— Ты осудил клятвопреступника и убийцу по делам его, — сказал игумен, — однако оставил без разбора обвинение в колдовстве.

— Казимир восклепал на княжну!

— Клятвопреступнику веры нет, — согласился Иосаф, — но отец Пафнутий из Сборска донес мне о скверне. Чтоб вернуть город, княжна вошла в сговор с волхвом по имени Богдан. Это его ты только что хвалил. Волхв прилетел на громадной птице, плюющейся огнем и поражающей люд клекотом. Птица убила кметов Казимира на стенах города и плюнула в ворота. Те растворились, княжна с кметами ворвалась в Сборск и захватила его. Княжна вправе мстить за смерть отца и прогнать из города клятвопреступника, но звать на помощь чародея — преступление перед Богом!

Довмонт хмуро глянул на Евпраксию. Та смешалась.

— Дозволь мне, княже! — Богданов выступил вперед. — Если владыка обвиняет меня в чародействе, мне и отвечать. Так?

Довмонт посмотрел на Иосафа, тот кивнул.

— Вот! — Богдан вытащил из-за ворота медный крест на шнурке. — Разве чародеи носят кресты?

— Слуги дьявола хитры! — возразил игумен. — Некоторые, особо сильные, могут носить кресты и выдавать себя за христиан. Другие и в церковь божью ходят, а дома волхвуют.

— А с чего ты взял, что я волхв?

— Ты летаешь на птице?

— Летаю!

— Разве сие не от дьявола?