Кондотьер Богданов

Лисикова надулась. «А ты не суйся!» — позлорадствовал Богданов. Лезет, не спросясь! Кто просил следом тащиться? А если б их положили? Что наемникам стоило? Они же профессионалы! Метнет свою железку — «русиш капут»! Кольчуга для этого топора на оглобле, что деревянные ворота для «эреса». Убьют обоих, кто самолет поведет? Кто правду дома расскажет? Гайворонский, наверное, уже руки потирает: перелетел лейтенант к немцам! А она еще с нотациями: «Пленных нельзя убивать!» Как будто не знаем! Иногда надо…

Конрад появился скоро.

— Два месяца! — сказал твердо. — Не больше. Потом — за плату!

— Идет! — сказал Богданов.

— Кормление само собой! — напомнил Конрад. — Оружие и коней не отбирать!

Богданов кивнул. Конрад повернулся и скомандовал. Лязгнул металл, и щиты исчезли. Вместо ежа вырос строй латников. На площадь вышел и стал лицом к наемникам странный воин в латах. Из-под них спадала до сапог коричневая ряса. Макушка на голове воина была выбрита, в руках он держал крест и книгу. «Так это монах!» — сообразил Богданов. Монах поднял крест, наемники с грохотом опустились на колени. Конрад занял место впереди.

— Присягаем на верность кондотьеру Богдану, — сказал он, подняв правую руку, — и клянемся выполнять любые его приказы.

— Клянемся! — железно сказали воины.

— Присяга наша действует два месяца и закончится к Рождеству Богородицы, если кондотьер не продлит договор на иных условиях. А до сего дня клянемся не щадить жизней своих, сражаясь за кондотьера и близких его.

— Клянемся! — грохнули воины.

Конрад встал, перекрестился и поцеловал протянутый монахом крест. Монах с крестом подошел и к Богданову. Летчик сообразил в последний момент. Неуклюже обмахнувшись правой рукой, коснулся губами темного дерева. «Видел бы меня Гайворонский!» — мелькнула мысль. Монах повернулся к строю. Наемники вскочили и гулко ударили в щиты.

— Слава кондотьеру! — рявкнула сотня глоток.

Богданов повернулся к своим.

— Швейцарский сотник Конрад с воинами перешел к нам на службу! — крикнул он, как мог громче. — Они будут охранять город и сражаться с врагами. Обиды им не чинить, на чинимые ими обиды жаловаться, самим суд и расправу не творить. Ясно?

Толпа колыхнулась и вдруг взорвалась радостным воплем. Люди хлынули на площадь. Прежде, чем Богданов успел что-то предпринять, его подхватили и понесли на руках. Он попытался сопротивляться, не вышло. Мелькнуло испуганное лицо Лисиковой — ее тоже несли. Возле коня Евпраксии толпа раздалась, Богданов с радостью скользнул землю. Лисикова оказалась рядом, он сунул ей ненужный пулемет. Улыбнулся Евпраксии. Княжна соскочила с седла, подошла ближе.

— Они поклялись в верности! — сообщил лейтенант.

— Мне нечем платить! — сказала Проша.

— Для тебя, княжна, бесплатно! — подмигнул Богданов.

Она глянула влажными глазами и вдруг сделала попытку встать на колени. Богданов успел подхватить. Княжна, чтоб не упасть, обняла его шею. Они застыли в этом странном объятии, и толпа заревела от восторга. «Гайворонский пришил бы дело!» — подумал Богданов, но рук не разжал…

6

Капонир закончили к полудню. Копали у вала, в сотне шагов от городских ворот. На аэродромах капониры роют для защиты самолетов от пуль и осколков. В тринадцатом веке их опасаться глупо, но Богданов переживал: самолет, беззащитный, стоит на лугу, каждый может подойти и отвинтить что-нибудь на память. Возле По-2 крутилась ребятня, но пока робела. Упустишь момент — освоится. Пацаны одинаковы в любом веке…

Капонир вышел на загляденье. С укрепленными плетнем внутренними стенами, утрамбованным речным песком полом. Не стоило так стараться на день-другой, но Богданов привык работать тщательно. Самолет закатили внутрь, сложили в углу бомбы, вход закрыли тоже плетнем — высоким, с торчащими вверх косо срубленными ветками. Не перелезешь. Узкий проход (одному человеку протиснуться) оставили сбоку.

— Внутрь никого не пускать! — велел Богданов Конраду. — Кроме меня и ее! — он указал на штурмана.

— И княжну? — спросил капитан.

— Ее тоже! — подтвердил лейтенант.

Губы наемника тронула улыбка, он кивнул.

Чтоб капонир вышел правильный, Богданов попотел. Дотошно объяснял присланным Данилой мужикам, где и как рыть, куда бросать землю, какой высоты должны быть стенки, как их укрепить… Хватал деревянную лопату, окованным железом штыком срезал землю — показывал… В результате перемазался с ног до головы. Лисикова достала из гаргрота брезентовое ведро, притащила воды. Богданов сначала напился, затем вымыл руки. И только сейчас заметил кучку женщин. Они стояли в отдалении и, казалось, чего-то ждали.

— Что им? — удивился Богданов.

— Просят благословить детей, — пояснил Конрад.

— Меня?

Конрад кивнул.

— Я ж не поп!

— Прогнать? — осведомился Конрад.

— Погоди!