Компонент

– Виртуальный, – сказала я. – Приятно было поговорить, пусть и виртуально.

– Нет, не уходи, – сказала она. – Еще рано. V – такой вырез.

– Что-что? – сказала я.

– V-образный вырез. А еще V – это корейская поп-звезда.

– Кто? – сказала я.

– V из BTS[20].

– Откуда? – сказала я.

– Они гендерно нейтральные, – сказала она. – Как и одна из моих дочерей. Раньше их назвали бы поп-группой. Каждая их песня изменяет мир. Ну, так мне говорили. Музыка уж точно супертанцевальная.

– Откуда ты вообще это знаешь в нашем-то преклонном возрасте? – сказала я.

– Иду в ногу со временем, – сказала она.

– Кстати о птичках, – сказала я.

Я притворно взглянула на запястье, где не было никаких часов.

Она кивнула и серьезно посмотрела на меня через виртуальное пространство.

– Спасибо, Сэнд. За V – воображение и визитершу.

– Говорю же тебе, – сказала я. – Это был реальный человек в моем доме, реальная воровка, реально обкуренная, реально замызганная, реально смердящая, реально раненая, с реально свежим ожогом на ключице.

Мартина Инглз снова кивнула.

– Я даже почувствовала этот запах жженой земли, – сказала она.

– Это симптом, – сказала я.

– И сейчас я вижу, как она раздувает в кузнице мехи, в смысле, явственно вижу.

– Еще один симптом, – сказала я. – Тебе нужно сдать анализ.

– Ты в буквальном смысле что-то отперла, – сказала она. – Не просто для меня, а внутри меня. Тем, что сделала это для меня. Сегодня я уж точно буду спать. Она же назвала себя целительницей? Ты подарила мне своего рода исцеление. Боже. Странное… объемное чувство. Как ты это сделала?

– Всего хорошего, – сказала я.

Я навела курсор на кнопку «выйти» и кликнула. Экран снова спросил меня, уверена ли я, что хочу выйти?

Да.

– Возможно, я ждала тебя всю свою жизнь, – сказала Мартина Инглз.

– Пока, – сказала я.

Я вырубила ее одним кликом.

Выключила компьютер.

У меня на столе рядом с экраном стояла распечатанная копия картины Уильяма Блейка.

На ней ребенок находится в какой-то комнате. За спиной у него – закрытая дверь, занимающая всю картину. Ребенок худой, помещен не по центру и стоит, сцепив руки, словно умоляя или молясь, но прямо, а не раболепно согнувшись, и взгляд его устремлен поверх голов смотрящих на картину, словно сразу позади нас присутствует нечто страшное, вызывающее благоговейный страх.

Ребенок беззвучно произносит слово «пожалуйста».

Напротив двери, за спиной у ребенка, собака полностью перекрывает путь к побегу. Она гораздо больше и внушительнее ребенка, а ее морда задрана вверх, словно собака воет.

Опасна она или несет благо? Она смахивает на массивную заслонку дымохода, так что кто знает? Мы знаем лишь о ее огромных размерах и немом вое, что доносится из ее пасти и звучит между нею и ребенком.

Из этой комнаты не выбраться. Откуда-то в нее проникает свет, но клиновидными лучами, словно прибавляя к двери еще больше запоров.

«Дому жребий безысходный / Предвещает пес голодный»[21].

Я не рассказала Мартине Инглз (я это… э… удалила), что также видела, как девушка подошла к каминной полке у меня в спальне и взяла оттуда когда-то подаренные мне отцом часы (зеленые лакированные часы, которые его мать купила в «Вулвортс» между двумя войнами), прошла в моих ботинках, держа часы в вытянутых руках, до самого окна, а затем швырнула их в окно, и они вдребезги разбились об асфальт.

Затем осколки часов (клянусь, что видела это своими глазами) сами собой поднялись с тротуара и подлетели к верхнему краю оконной рамы, где и повисли в воздухе снаружи дома – порознь, но притягиваясь друг к дружке, словно могли снова принять форму часов, мало того, к этому жадно стремились.

Так и произошло: из осколков старых часов получились новые, с узором из запечатанных трещин, похожие на глазурованную состаренную керамику.

Девушка высунулась из окна, потянулась к старо-новым часам, пронесла их обратно через всю комнату и поставила туда, где они изначально стояли на каминной полке.

Затем девушка свернулась калачиком и уснула на полу под книжными полками, а ее птица – на пару полок выше, на книжках в мягкой обложке, засунув внутрь себя свой клюв задом наперед. Отцовская собака уснула рядом с девушкой, положив голову на лапы, как делают собаки, присматривающие за бездомными, которые живут в магазинных предбанниках.

По-видимому, девушке неудобно было спать вот так на полу, поэтому я представила ее внизу на диване, под теплым одеялом, хотя ее все равно оберегали животные.

Разумеется, никакой девушки или птицы не было.

Были только я да отцовская собака.

Я поставила перед ее головой миску с ее любимой маркой собачьих бисквитов, которые я могу покупать лишь дважды в неделю. Я взглянула на треснувшие часы и увидела, что уже поздно. Почистила зубы, легла в постель, выключила свет и, положив голову на подушку, задумалась об этом слове. Марка. Новая марка. Верность марке. Признание марки. Фирменная марка. Клеймо.

Букву F выжигали на коже фрондерам и аферистам.