Комната Вильхельма

Лизе исчезла в глубине квартиры, и пока ее не было, Верой завладело жуткое ощущение, что она не одна. Это подтвердилось шумом, как будто обрушилась стопка книг, и приглушенным кашлем мужчины. Он доносился из-за створчатой заклеенной двери. Вера с облегчением вздохнула и позабыла свое первое впечатление от Лизе. По-видимому, объявление дало результат. Она быстро записала в блокноте: «Лизе Мундус нашла нового мужчину». Это тянуло на первую полосу. Из длинного коридора в кухню проник смех Лизе: она с кем-то разговаривала. Возможно, с сыном. Она всё еще смеялась, когда вернулась и ногой прикрыла за собой дверь. В черных чулках, в платье без рукавов, тоже черном, с широким блестящим лаковым поясом вокруг талии — недоставало только украшения или небольшого платка, чтобы отвлечь внимание от дряблой кожи под подбородком. Такими маленькими женскими хитростями пользуются, приближаясь к сорока годам, — как Вера, надевшая помимо мягкой ангоровой блузы крупные каплевидные серьги из дымчатого топаза под цвет юбки.

— А ты знаешь, — начала Лизе, забравшись в свой угол, — почему все жители Орхуса делают только получасовой перерыв на обед?

— Нет. Почему?

— Иначе пришлось бы заново обучать их работе.

Вера засмеялась, хотя и слышала шутку раньше.

Лизе до краев наполнила бокалы, неловко, расплескав вино, словно волнующаяся и неопытная хозяйка. Длинные светлые волосы лезли в лицо. В них попадались седые прядки, но рассмотреть их можно было только на свету. Волосы она явно недавно вымыла, в остальном же выглядела так, будто внешний вид ей безразличен.

— Пока не забыла, — сказала Вера, постукивая ручкой по аккуратным зубам. — Тебя устроит, если фотограф придет завтра в два?

— Вполне.

Лизе, к удивлению Веры, залпом опустошила бокал. Она и правда алкоголичка? На этот счет ходили самые безумные слухи, но читателей они не касались. Вера планировала обрисовать образ смелой женщины, которая, несмотря на почти непреодолимый проигрыш, снова собралась с силами и работала над новой книгой. Пожалуй, лучше всего подошла бы фотография Лизе и мальчика вместе с обрушителем книг — результатом того самого объявления. Это точно выманит Вильхельма из норы. Ищейка из журнала «Биллед бладет» пронюхала, что он переехал на улицу в квартале Фредериксберга, где, как ни странно, проживала и «фотомодель фрекен Милле Бертельсен». Вера с презрением подумала, что такое некорректное поведение свойственно только мужчинам. Фотомодели было около сорока, разведена, без детей и без выдающегося прошлого. Вильхельм познакомился с ней, еще работая редактором в еженедельнике, где Милле занималась сокращенными переводами дурацких романов. Тем не менее из заметки следовало, что он снова ушел из дома. Естественно, об этом стало известно и в прошлый раз, но в тесном кругу — тогда еще не было принято делать личную жизнь знаменитостей достоянием прессы. Человек с улицы не узнал бы Вильхельма. А вот Лизе узнали бы легко — и мужчина, и тем более женщина. Нежную, застенчивую, изящную и поэтичную Лизе — все эти превозносившие ее эпитеты, которыми так и пестрила пресса, плохо сочетались с формулировками объявления, поэтому от части из них Вера решила избавиться. Усталый взгляд Лизе покоился на непонятной точке позади гостьи, и та почувствовала приступ гнева, столь же бесполезного, как и жалость. Но ей требовалось выпустить пар.

— Ты очень фотогенична, — произнесла она. — Но, думаю, лучше взять с собой платье с длинным рукавом. У тебя осталость то, в котором ты была на вечеринке в редакции?

Лизе совсем не уловила намека на то, что тощие руки с острыми сухими локтями стоит спрятать.

— Как же мне стало хорошо, когда он наконец ушел, — мечтательно произнесла она.

— Значит, сейчас ты счастлива?

— Его нет восемь дней. Когда тебя отправили за ним, ты объявила: «Это не ради Лизе, а ради издания». Он обо всем мне рассказал. И когда я поехала забрать его на следующий день, он пошел со мной. С тех пор мы назвали это «энциклопедическим кризисом».

Она махнула рукой, как кучер, желающий согреться, и наконец-то посмотрела Вере в глаза с выражением озорного удовлетворения, которое смешало все представления Веры о ней. Она спешно нацарапала «загадочно».

— Почему вы дали такое название?