Комната кукол

К куклам, которые казались злыми, я не прикасалась, но запоминала их лица. Когда-нибудь нужно будет попросить у Вейверли пару грубых садовых перчаток — хотя мне нужно было всего лишь поднять кукол и пересадить их на полку, я не хотела прикасаться к ним голыми руками. На данный момент мне нужно было отправить в изгнание на полку три куклы. Они были настолько злыми, что я боялась, как бы они не заразили остальных, если я не отправлю их на карантин. Но если какая-то кукла казалась теплой и живой, я рассказывала об этом Вайолет и Руфусу за ужином, словно в этом не было ничего удивительного. Я уже привыкла к тому, что куклы — вовсе не то, чем кажутся. У меня не было другого выбора, ведь иначе я сошла бы с ума или умерла от страха.

Так моя жизнь вошла в привычную, хотя и удивительную колею, где необычное становилось повседневным. Я ждала и новостей о племяннице Молинье, которая должна была приехать со дня на день. Впрочем, я уже была скептически настроена по отношению к этой девочке — и виноват в этом был Руфус. Он редко называл меня по имени, обычно обращаясь ко мне просто «девочка», и я с этим смирилась, но когда речь шла о его собственной племяннице, должен же он знать, как ее зовут! Тем не менее он всегда говорил «племянница», будто никакого имени у этой девочки не было. Странно, не так ли? Я не могла этого понять, поэтому записала свои подозрения в дневнике. Я даже испытывала какое-то наслаждение, изливая на страницы дневника свои рассуждения — прямо под носом у Руфуса!

Я рассчитывала, что эту девочку ждет грандиозный прием и все слуги соберутся в холле, как в тот день, когда Руфус и Вайолет привезли меня из приюта. Племянница не могла прийти из Лондона пешком, и если Руфус не поедет за ней лично, то пошлет кучера, и я надеялась, что мне тоже позволят съездить в Лондон, ведь мне предстояло стать «компаньонкой» этой гостьи, как они выражались. Мне очень хотелось вновь ощутить запахи большого города — иногда, невзирая на великолепную природу и чистый воздух Холлихока, я скучала по смогу и туману. Даже если бы речь шла просто о том, чтобы встретить племянницу Молинье на ближайшей железнодорожной станции, я все равно бы с удовольствием туда съездила.

Я любила Холлихок, но нужно было иногда выбираться отсюда, а поскольку по воскресеньям мы не ходили в церковь, я надолго застряла в этом доме. Если я в ближайшем будущем не сменю обстановку, то еще, чего доброго, сойду с ума. Вернее, сойду с ума еще больше. Поэтому я внимательно слушала Руфуса, чтобы не пропустить момент, когда он будет говорить о приезде племянницы. Я готова была умолять его, встать на колени, только бы он позволил мне поучаствовать в этом приключении.

Именно поэтому я была так разочарована, когда однажды утром пришла на завтрак и увидела, что на моем месте сидит незнакомая девочка.

— Позволь представить тебе Бланш, — сказал Руфус. — Она приехала сегодня ночью.

Кивнув, я заставила себя улыбнуться. Ночью, ну надо же! Я ничего не слышала, но это неудивительно, ведь моя комната находится далеко от входной двери. В доме мог бы разразиться пожар, и я оказалась бы последней, кто узнал об этом. Но в этот момент возможность пропустить пожар беспокоила меня в последнюю очередь. Я так предвкушала ее приезд, и что из этого вышло? Ничего.

— Бланш, это Флоранс, — сказала Вайолет. — Мы тебе о ней рассказывали.

Девочка повернулась ко мне, и я попыталась отыскать в ее чертах сходство с дядей или тетей. Кое-что общее у Бланш с ними определенно было — та же мертвенная бледность, ни кровинки в лице.

Я подозревала, что вся семья страдает малокровием, но до тех пор, пока они не пытались впиться зубами мне в шею, мне не было до этого дела. И ее глаза… Я невольно потупилась. Я знала, что нельзя смотреть Молинье в глаза.

В целом, Бланш была очень милой девочкой примерно моего возраста — уже не ребенок, но еще не женщина. И хотя она не унаследовала слащавую птичью красоту Вайолет или высокие скулы и благородный нос Руфуса, ее черты были такими тонкими и изящными, а улыбка настолько нежной, что она скорее напоминала куклу, чем живого человека. Золотистые белокурые волосы она носила распущенными, и они пышными прядями ниспадали ей до пояса. Какое счастье, что я никогда не мечтала о красоте, иначе сейчас я бы сквозь землю провалилась от зависти.

Но не успела Бланш открыть рот, как я поняла: это не я героиня романа ужасов, а она. Бедная осиротевшая девочка приезжает в зловещее имение своего загадочного, мрачного дядюшки и там открывает леденящие душу тайны…