Комната

Сидевший напротив него парень рыгнул, взял свой поднос в руки и встал. Он скользнул на край скамьи, вцепившись в поднос, и повернулся лицом к стене, перед тем как встать. Пристроившись поближе к парню, который сидел напротив него за столом, он зашаркал к баку с помоями, сбросил в бак с подноса еду и положил поднос на тележку. Он бочком двигался по столовой вдоль стены к дверям и также, кособоко держась ближе к стене, в любой момент готовый на нее опереться, он продвигался по коридору, с трудом переставляя ноги, по-прежнему чувствуя свет и взгляды. Он уже видел спокойный серый цвет двери своей камеры, и ему хотелось рвануть к ней, но, чтобы не рухнуть спиной на пол, ему приходилось бочком передвигаться вдоль стены.

Он медленно подбирался к ней, пока не почувствовал рукой приятную прохладу стали. Опершись о дверной косяк, он смотрел на свою койку, потом двинулся к ней, пока не наткнулся. Взгромоздившись на койку, он позволил телу расслабится на мягком тепле матраса. Его тело по-прежнему оставалось скособоченным, словно бы вкрученным в матрас. Его правый глаз утонул в подушке, а левый уставился на стену. Левое веко моргало чисто рефлекторно. Легкие функционировали. Он пропустил руки под подушкой и схватился пальцами за ее край. Он ощущал собственное дыхание, отражающееся от подушки ему в лицо. Его дыхание. Было приятно его чувствовать. Он слышал только звук собственного дыхания, больше ничего. Его дыхание лилось в подушку, а потом волнами омывало лицо. Еще он чувствовал биение собственного сердца. Ему казалось, что он его слышит, но он просто его чувствовал. Чувствовал биение неслышимого сердца. А еще он ощущал собственную грудную клетку. Его легкие функционировали, но он чувствовал именно грудь. Он чувствовал давление подушки на правое ухо, а левым ухом ощущал прохладный воздух. Он чувствовал биение сердца в своих плечах, руках и ладонях, в утопленной в подушке щеке. Щеке было тепло в подушке. Другая щека была подставлена тихому, спокойному, прохладному воздуху. В этой щеке биения сердца не ощущалось. Будто в ней и вовсе не было кровообращения. Будто сердцебиение и кровообращение заканчивались в области шеи, а щека была сама по себе, просто компаньон другой щеки, не имеющей никакого отношения к холодному, неприкрытому подушкой уху. Тишина была повсюду. Никаких бредущих по коридору тел. Никаких подносов, наваленных на тележку. Никаких мух, жужжащих у параши в углу. Единственным звуком, который он слышал, был звук его дыхания, вливающегося в подушку и отфильтровывающегося обратно ему в лицо.

Так он и лежал, искривленный, на матрасе, молчаливо и без движения, иногда моргая левым глазом.

Дверь захлопнулась. Он ясно услышал этот лязгающий звук поверх звука собственного дыхания. И он его почувствовал. Этот звук перекрыл биение его сердца, шум его кровотока, боль в груди и работу его легких. Он даже перекрыл свет, резь в глазах и ощущения от липкой, ссыхающейся корки в штанах. Он был в безопасности.

Он слегка двинул головой и посмотрел на дверь. Толстая, тяжелая сталь. Серая и гладкая. Она казалась теплой. Она была непробиваемой. В ней было маленькое окошко, забранное толстым, непробиваемым стеклом. Армированным стеклом. Снаружи были люди и свет и корзины и указатели и комнаты и камеры и коридоры и стены и потолок и пол, но через эту дверь им было не проникнуть. Он был в безопасности.

Он еще раз шевельнул головой, потом плечами и слегка расслабил пальцы, сжимавшие край подушки, и его левая рука перебралась ему на грудь, и он облокотился на нее, повернувшись лицом к двери. Голова его бессильно свесилась с плеч. Он посмотрел на дверь. За ней были корзины с бельем и таблички. Его тело зашевелилось. Ступня, лодыжка, потом бедро. Шевельнулись слегка плечи, потом таз. Он лежал на спине, со скрещенными ногами, упираясь в постель локтями. Синее сюда. Желтое. Одеяла. Дверь заперта. Огромный засов задвинут.

Он медленно выпрямил руки, и его тело и голова опустились на койку. Окошко исчезло из поля зрения, и вместо него там оказалась стена, а потом и стык стены с потолком, и по мере того, как его затылок все глубже погружался в подушку, в поле его зрения постепенно оказался только потолок с его переплетающимися и исчезающими, разбегающимися к углам, трещинками. Вытянувшись на койке и не двигая головой, он следил глазами за уходящими к углам трещинами. Он вытянул руки и ноги и почувствовал холодную липкость. Дверь тут же будто стала прозрачной.