Командиры седеют рано

Я с сожалением смотрел на этого «временно исполняющего». Много лет подряд человек временно исполняет обязанности на постоянно определенном ему месте в строю. Как он не похож на Поликарпова! Как он жалок в своей напускной самоуверенности!

Вот так и живут люди рядом, носят одинаковую форму, внешне ничем друг от друга не отличаются. Но проходит между ними незримая линия, та самая черта, которая делит людей на настоящих и ненастоящих, порядочных и бессовестных.

ВСЕ ЗАВИСИТ ОТ ТЕБЯ

Одинокие станции, разъезды, домики стоят вдоль железной дороги. Особенно тоскливо они выглядят в бескрайней степи, когда едешь от Ташкента к Оренбургу. На сотни километров равнина покрыта редкими кустиками верблюжьей колючки. И ни души вокруг. Только облезлый беркут попадется где-нибудь на столбе.

«В стране вершатся грандиозные дела, а здесь будто время остановилось, — думал я. — Должно быть, скучно живут люди в этом голом пространстве. Чем они интересуются? Доходит ли до них беспокойный ритм всенародной стройки?» Я пытался размышлять и оптимистично: «А почему они должны тосковать? Воинские части стоят и в более трудных и отдаленных уголках, а жизнь там бурлит вовсю». Но сомнения, простые и убедительные, приходили тут же вслед за этими мыслями: «В частях все продумано, организовано, обеспечено, все сцементировано единой волей…»

Двое суток мелькают за окном вагона сиротливые домики. И я все чаще и чаще думаю о тех, кто в них обн-тает. Наконец эта мысль становится такой же тягучей и неотступной, как бескрайний простор, окружающий поезд. Я уже не могу думать ни о чем ином. А разъезды будто упрекают — мелькнет и отвернется: «Ты мчишься в полированном купе среди зеркал и ковровых диванов, а я остаюсь в глуши».

Наконец я не выдержал: вышел на одной маленькой станции. Поезд ждал встречного. Вокруг все та же пустота, лишь блестящие рельсы разделяли простор пополам, да на столбах телефонные провода — ровные, как строчки в нотной тетради.

Я услышал знакомый мелодичный стук молоточков. Это шли вдоль вагонов осмотрщики — они стукали по колесам, и колеса отвечали им звоном, похожим на бой курантов. Ко мне приближался человек в грубой одежде, испачканной мазутом. Когда он проходил мимо, обдало запахом машинной смазки и смоленых шпал. Мелькнуло молодое лицо со строгими глазами занятого человека.

Когда бригада закончила осмотр поезда, я подошел к двум железнодорожникам, которые остановились в сторонке. Оба молоденькие. Один — тот, что прошел мимо меня, другой — совсем мальчишка с испачканной щекой.

— Скажите, пожалуйста, не скучно вам здесь жить?

Ребята переглянулись.

— Если мы заскучаем — и вам всем невесело будет, — ответил старший. — Все ваши курорты и командировки накроются. На самолетах не перелетаете. Железные дороги остаются пока главными транспортными артериями страны.

— Я с вами согласен, — поспешил поддакнуть я. — Но как вы-то здесь? Такая глушь кругом. Тоскливо, наверное?

Парень огляделся, будто спрашивал — где глушь? Потом ответил:

— Места у нас, конечно, не броские. А тосковать некогда. Если сидеть сложа руки — тогда завоешь. А работа — она скучать не дает. Вы, товарищ, наверное, никогда на железной дороге не работали?

— Нет.

— Понятно. Значит, системы нашей не знаете. А сами откуда?

— Из Кушки. Я офицер. Еду отдыхать. В отпуске.

Ребята весело рассмеялись.

— Вот здорово! Из Кушки, а у нас про тоску спрашиваете. Вы же самая крайняя точка. Тупик! Это у вас, поди, скука заедает? — весело спросил парень.

— Нет, у нас жизнь бьет ключом, все, что в стране делается, то и в Кушке находит отклик.

— Значит, вам любопытно узнать, какое бытие у нас?

— Да.

— Другому рассказывать не стал бы, а человеку из Кушки отказать нельзя, — дружелюбно сказал старший. — Фамилия моя Ливнев, зовут Иван. Сам я из-под Оренбурга, есть там село Зубцы. Недалеко от нас идет железная дорога. Видали, как пацаны выбегают к поезду и машут руками? Вот и я так бегал. В общем, с детства у меня к железной дороге тяга. Поэтому как закончил десятилетку, поехал в училище. Поступил на отделение «Вагоны и вагоностроение». После окончания послали сюда. Вы не думайте, что мы тут обреченные какие. У нас все как у всех. Новости знаем, радио, газеты, клуб, кино, танцы, кружки — все как полагается. Бригаду коммунистического труда сколотили. Такие дела завернули — дыхнуть некогда, всесторонне развиваться решили. А вы говорите — тоска! Вот я, например, кроме работы спортом занимаюсь. Тут зимой благодать — простор. Недавно ездил на областные соревнования по лыжам — чемпионом стал, первый разряд получил.

Я удивленно смотрел на собеседника в грязной робе: «В этой глухомани, и вдруг чемпион-перворазрядник!» А парень между тем продолжал: