Командировка в ад

Знание стратегии — открылся мануал пехотного боя со схемами и примерами…

Ориентация — новые карты, чуть более подробные, возможность масштабировать…

Лидерство — загруженгипнокурс по ораторскому мастерству… мда, когда этот самый курс проходить?

Хитрость — еще один гипнокурс, теперь с разными военными уловками…

Память — доступны имплантаты, усиливающие ментальные способности… брр, переводчика в голове мне хватает.

Ну все, теперь я великий полководец, и бриан должны трусливо удирать передо мной.

* * *

Мы стояли на опушке, впереди лежала огромная поляна, сплошь утыканная торчащими из земли бурыми куполами. Многие были разбиты, точно по ним лупили исполинским молотком, в других виднелись отверстия от пуль и осколков, хватало между куполами и воронок.

— Ничего, вапще, — сказал Макс, почесывая в затылке. — Это что, город?

Да, мы видели брианские поселки, в одном, заброшенном, даже просидели несколько дней, отбиваясь от врага, но ничего подобного не встречали.

— Пригород, — ответил я.

Город лежал дальше на север и северо-восток, и прятался, как принято у аборигенов, под землей. На карте он выглядел как амеба со множеством отростков, нарисованная пунктирной линией — понятно, что никакие съемки из космоса не покажут четкие границы.

До этого самого пригорода мы добирались три дня, три дня беспрерывных боев.

После появления Котика нам дали отдохнуть сутки, откормили, даже подогнали мобильную помывочную — огромный транспортер с дюжиной душевых кабин внутри, и каждому по пять минут на все. Мы набили рюкзаки боеприпасами и сухими пайками, немножко отоспались, починили кое-что из сломанного снаряжения.

Раненых с легкими повреждениями за это время успели подлатать и вернули в строй, в их числе оказались и Макс, и Нара.

И снова в драку…

Но к счастью в этот раз нас задействовали в основном для прикрытия, главный удар наносили другие. Но все равно мы стреляли, ползали, бегали, шагали, прятались, таскали тяжести, короче говоря делали все те утомительные штуки, из которых состоит работа солдата.

— И мы будем это дело штурмовать, что ли? Мы им покажем, ха-ха, — пробормотал Макс, но без особой убежденности. — Как сказал Александр Македонский — вот как до осады дойдет, так мы увидим, кто полководец, а кто — подставка для шлема с гребнем. Вапще, да.

Приказа двигаться дальше пока не было, и мы расположились в тенечке на опушке. Многие завалились спать, а то когда еще шанс будет, Ррагат с компанией, как обычно, засели за карты, Пира бросила на меня очередной призывный взгляд, я сделал вид, что его не заметил.

Убедился, что никто меня не видит, и отошел в сторонку — поговорить с домом.

Я понимал, что капризная система связи, установленная в меня тиззгха, может просто не заработать, как это было во время нескольких предыдущих попыток, но что мне еще оставалось? Давно не слышал Юлю, хотел узнать, как у них дела… а ждать, пока эта фиговина включится сама, можно до морковкиного заговения.

Я уселся под деревом, скрестив ноги, точно буддийский монах, и вынул из кармана черно-белого пингвина, которого захватил в качестве талисмана — вдруг он принесет удачу. Глубоко вздохнул, и закрыл глаза, чтобы напрячь то, что не было мускулом, не было даже органом моего тела.

Тишина окутала меня мгновенно, от радостного недоверия я похолодел.

— Егор, привет, — сказала Юля. — Куда пропал? Все нормально?

— Да, цел и здоров! — мне хотелось петь и танцевать: ура, все получилось сразу. — Рассказывай, как вы там!

— Вот, окрошку сделала только что. Сашка попросила.

При слове «окрошка» у меня случилось непроизвольное слюноотделение, как у собаки Павлова… Еще бы: ароматный укропчик только с грядки, молодые огурчики хрустят на зубах, зеленый лук, тонкий и сладкий, редиска, которая если хорошая, то вообще король всех овощей, сваренные вкрутую яйца, лучше деревенские, а не инкубаторские, колбаса — обязательно хорошая, не из бумаги, без жира, а еще лучше ветчина, самая постная, которую можно найти, и все это залить квасом, таким холодным, что когда он попадает в рот, то сводит зубы… Навернуть тарелочку, особенно в жару — невероятное удовольствие, в животе не только полно, но и прохладно.

Пища богов… эх, если бы прибор тиззгха мог еще и транспортировать еду!

— Так она дома? — спросил я.

— Да, отпустили на несколько дней. Процедуры закончились, она в порядке. Поговоришь с ней?

— Конечно!

В ушах у меня раздалось сопение, а потом самый любимый на свете голос сказал:

— Привет, папа.

— Привет, дочка, — отозвался я. — Ты как?

— Я ем. Окрошку, — сообщила Сашка. — Я помогала маме ее готовить!

— Молодец.

— А ты когда вернешься? — она говорила весело и легко, и я легко мог представить ее здоровую, румяную, с растрепавшимися светлыми волосами.

— Скоро, — ответил я, сглатывая.

— А я не хочу снова в больницу, — тут Сашка погрустнела. — Там скучно… И больно.

— Но что делать, надо, солнышко, — сердце мое сжалось от боли: за что она страдает? — Я обязательно к тебе вернусь, и Котика с собой привезу… Ты ведь по нему скучаешь?