Колодец душ

Саматов был доволен. Как удачно он зашел навестить школьного приятеля! Если образец даже на две трети подходит, стоит попробовать. Жизнь дочери Федорова стоит тысячи таких текущих жизней. Эта девочка дает работу целым исследовательским центрам, группам ученых и врачей. А простые жизни страховой медицины ничего не могут дать людям, кроме своего тела, на котором и будут работать все эти доктора и ученые.

– И много у тебя здесь рабочего мяса?

– Достаточно. Могу уступить несколько человек. Забирай и режь.

– А их успеют подготовить?

– Они поступили сюда с готовыми документами, анализы все есть, а подготовить к операции – достаточно двенадцати часов. Так что можешь ехать домой, навестить семью. Утром к твоему возвращению я приготовлю две пациентки.

– Нет, две не надо. Давай ту, у которой лучше совпадения.

В глазах Сафина промелькнул какой-то черный огонек, но Саматов уже снимал халат и, кивнув на прощание своему приятелю, быстро вышел из приемной…

47

Саматов пришел пораньше, чтобы осмотреться. Постоянные переезды приучили его быстро входить в курс дела. Знакомство с персоналом и оборудованием заняло не больше часа, бегло осмотрев расходники, он спросил:

– Силикон или титан?

Строгая девушка в накрахмаленном халате, что являло собой редкость в мире синтетики, запирая шкафчик, сказала:

– Сегодня силикон. Все еще пробуем на сращивание. Этот особо прочный.

Теперь можно было приступать к самому главному – знакомству с пациенткой, вернее, ее картой. Он заглянул в кабинет Сафина, но доктора не было на месте. На столе лежала открытая история, но какая-то странная, как будто собранная, как неправильный пазл из нескольких картинок. Он пробежался глазами по листу и удовлетворенно хмыкнул:

– Ну, не сто процентов, но все таки…

Он собирался было уйти, но в дверях столкнулся с Сафиным. Саматов показал рукой на карту, лежащую на столе:

– Ты говорил, сто процентов! Здесь и восьмидесяти нет.

Сафин, казалось, не проявлял ни малейшего беспокойства по этому поводу

– Даже отпечатки пальцев на сто процентов не сходятся, а ты про сердце…

Саматов, уже немного жалея о потраченном времени, пробурчал:

– История какая-то странная, как будто надергана из разных карт и наспех собрана в одну. У вас тут беспорядок, мой дорогой. Нельзя так относиться к образцам, пусть даже и опытным.

Сафин пристально посмотрел на приятеля.

– Ты оперировать будешь или поедешь домой отсыпаться перед Швейцарией?

– Буду. Не зря же я потратил час на дорогу и полтора часа на вводную. Иди, переодевайся.

Сафин неторопливо снял дежурный халат и всунул ноги в кожаные больничные тапочки.

– Будешь резать сам или посмотришь?

– Мне смотреть некогда. Нужна нарезка.

Сафин кивнул:

– Как знаешь. Я ассистировать тебе не буду. Дам двух толковых девушек. Ты не смотри, что они молодые. Прошли хорошую школу у Федорова.

– А ты сам больше не оперируешь?

– Нет, я на анализах. Томографы, красители, расшифровка и прочее.

– Жаль, ты был лучшим в группе.

– Это давно было. А вчера была моя последняя операция.

Саматов заинтересовался:

– Что-то интересное? Ну, раз ты отошел от стола, но что-то взял под нож.

– Привезли по скорой, никого не было, а у дежурного врача приступ аппендицита, так что вызвали меня. Пришлось вспомнить, как правильно держать этот самый нож.

– Извини, я пойду, раз ты не при делах. У меня есть часов двадцать до самолета.

– Как раз хватит. Случай сложный. Если что пойдет не так…

Саматов отмахнулся.

– Что там может пойти не так? У меня тысяча пациентов в год, справлюсь.

– Удачи.

– И тебе.

Саматов пружинистой походкой вышел из комнаты, где в раздумьях все еще сидел доктор Сафин. Саматову показалось странным, что Сафин не сказал заранее, что больше не оперирует, но времени предаваться размышлениям на отвлеченные темы не было. Он вошел в стерильный бокс, где санитарка быстро приготовила его к операции. На столе в огромной операционной лежала девушка. Едва взглянув на нее, Саматов сказал помощнице:

– Начинайте, я готов.

Обработка не заняла много времени. Через пару минут Саматов уже делал глубокий точный надрез чуть наискось. Чтобы не затруднять себе процедуру, решил по-старинке убрать два ребра.

– Пилите, только чуть под наклоном. Так. Убираем.

Молодая помощница быстрыми отточенными движениями убрала ребра и поставила винты. Раздвинув еще два ребра в области сердца, она отступила чуть назад, пропуская Саматова к телу. Он внимательно посмотрел на открытое, бьющееся сердце, потом на мониторы десятков датчиков, подключенных к единому огромному экрану Уверенными движениями он рассекал артерии, и их тотчас подключали к аппаратам, Через полчаса сердце девушки лежало перед ним, освобожденное от чудовищной нагрузки, спокойное и неподвижное. Он сделал осторожный надрез, свой фирменный, по которому всегда можно узнать, что оперировал доктор Саматов. Сотни жизней ушли на то, чтобы эти самые надрезы были идеальными. Он осторожно раздвинул стенки, но то, что он увидел, не соответствовало его ожиданиям.

– Что-то здесь не так.