Коко

Он принял душ и надел свободную одежду – единственные свои джинсы, черный свитер и черные кроссовки «Рибок». Наручники спрятались на ремне, укрытые свитером. Гравитационный нож покоился в боковом кармане, как спящий маленький жестокий зверек.

Гарри подошел к телевизору и включил канал NBC. Джен Поли и Брайант Гэмбл улыбались друг другу, поделившись какой-то шуткой: через год они будут произносить его имя, улыбаться ему, смотреть на него с удивлением и восторгом… На экране появилась симпатичная девушка с местными новостями. Темные брови, влажные пухлые губки, напряженный и будто зовущий взгляд – интеллектуально-сексуальный нью-йоркский стиль. Гарри положил ладонь на пах и наклонился ближе к экрану, представляя, что сказала бы девушка, знай она о нем и о том, что он замышлял…

Он отошел к окну и посмотрел вниз на наемных рабов, покидающих его здание группками по двое, по трое. Одна девушка выскользнула из здания и, подгоняемая холодным ветром, повернула в сторону Десятой авеню. Звони, телефон, звони! Девушка, двигавшаяся к Десятой авеню, отсюда, с высоты окна Гарри, казалась такой маленькой, тем не менее ему представилось, что под ее пальто наверняка двигалась пара хорошеньких ножек и весьма аппетитная попка… Та девица, ведущая Четвертого канала, Джейн Хэнсон, – миллионы мужиков мечтают встретить похожую на нее, но когда все это закончится, она заговорит с экрана о нем. Пройдет совсем немного времени, и он будет сидеть перед камерами в студии в Рокфеллер-центре – хитрость не в том, чтобы знать, где это находится, а в том, чтобы вас туда пригласили. Над миром наемных рабов существовал мир, похожий на большую вечеринку, полную приглашенных на нее знаменитостей, которые знают друг друга. И если тебя туда пригласили – ты становился участником вечеринки. И у тебя наконец появлялась семья, которую ты заслуживаешь. Двери перед тобой открыты, на твоем пути возникли новые возможности – ты становишься частью этого мира, где тебе и место.

Когда ему было двадцать, его фотография украсила обложки журналов «Тайм» и «Ньюсуик».

Гарри зашел в ванную и пригладил волосы перед зеркалом.

Он съел стаканчик вишневого йогурта и сырный даниш, обнаруженные в холодильнике. Ближе к половине одиннадцатого, за просмотром на этот раз канала CNN, он умял батончик «Маундс», закусив печеньем с шоколадной крошкой из заначки вкусностей, которые хранил в ящике стола. Безумно хотелось выпить, но он всегда считал, что человек, который выпивает перед важным заданием, не заслуживает ничего кроме презрения..

Позже он переключился на канал обычной сетки вещания, выкрутил звук и включил новостную станцию на радио.

Примерно в одиннадцать тридцать Гарри позвонил в ресторан «Биг Вок», что на другой стороне Десятой авеню, и заказал себе доставку: лапшу с кунжутом и жареную свинину.

Программы сменялись, едва отличимые друг от друга. Гарри почти не чувствовал вкуса китайской еды, которую отправлял в рот.

В половину третьего он вскочил с кресла и включил автоответчик. Меж тем день тянулся своим чередом. Ничего заслуживающего внимания не произошло: в проливе Харлем утонул ребенок; еще одного ребенка жестоко избил отчим, после чего затолкал в духовку и сжег; тридцать детей в Калифорнии заявили, что подвергались сексуальному насилию в детском саду, – «Лживые маленькие ублюдки, – подумал Гарри. – На следующий день объявятся еще пара десятков малолеток, которые примутся орать, что воспитатель заставлял их показывать пиписки или показывал им свою. Половина из них только и думали о том, чтобы он это сделал, и спрашивали, можно ли им поиграть с его сосиской. Маленькие калифорнийские девчонки, уже вовсю красящиеся, с серьгами, болтающимися в проколотых ушах, тугие маленькие попки в дизайнерских джинсах для девочек…»

Землетрясение, пожар, крушение поезда, сход лавины… Сколько всего погибших? Тысяча? Две?

В половине пятого, не в силах больше терпеть, он проверил, включен ли автоответчик, надел пальто и шляпу и вышел на улицу прогуляться. Чувствовалось, что февраль прощается: в воздухе висела та сырость, что, проникая под одежду, пробирает до костей. Тем не менее Гарри чувствовал себя раскрепощенным. Пусть сумасшедший ублюдок перезвонит: ну разве есть у него выбор?!

Гарри быстрым шагом двигался по Девятой авеню, легко обгоняя всех попутчиков на этой улице. Время от времени он ловил на себе их тревожные или беспокойные взгляды и тогда понимал, что говорит сам с собой.

– Самое время пообщаться. Нам есть что сказать друг другу. Я хочу помочь тебе. В этом весь смысл твоей и моей жизни.

– Мы нужны друг другу, – сообщил Гарри ошарашенному мужчине, сажавшему девушку в такси на Двадцать восьмой улице. – Это даже можно назвать любовью.