Коко

Пул попросил счет. Дебби Туса достала из сумки пудреницу и осмотрела себя в ее зеркальце.

– А не приходилось ли вам когда-нибудь слышать, чтобы Вик или кто другой напевал что-то вроде «рип-э-рип-э-рип-э-ло» или «помпо-помпо, поло, поло…»?

Дебби уставилась на него поверх крышки пудреницы:

– Это ж вроде как песня розовых слонов, нет? Ну да. Все, мне пора домой. А может, поедем все ко мне?

Пул сказал, что им сегодня еще предстоят встречи. Дебби с трудом влезла в пальто, обняла каждого из них и сказала Мэгги, что она такая милая, такая классная и неудивительно, что ей тоже повезло. Уже у самой двери она обернулась и помахала им.

– Если на сегодня больше ничего не предвидится, я бы вернулся в отель и поработал над кое-какими записями, – сказал Андерхилл.

Мэгги предложила попробовать дозвониться до матери Денглера.

3

– Я сказал, мы просто хотим с ней поговорить, – сообщил Пул, сворачивая на Маффин-стрит. Улица представляла собой пару кварталов обшарпанных домов, начинаясь с таверны «Бревенчатый домик» и заканчиваясь кабачком «Вверх да вниз». Половину зданий занимали магазинчики и лавки, правда окна во многих были заколочены досками, а надписи на вывесках превратились в размытые пятна. Каркасный дом номер 53 с облупившейся краской, маленьким крыльцом, похожий на дом Спитальны, только чуть покосившийся набок и такой грязный, что казалось, весь затянут паутиной, – стоял, будто притулившись к квадратному зданию поменьше с листом фанеры там, где когда-то было окно. Преподобный Денглер разместил мясную лавку «Агнца Божьего» в двух кварталах от ближайшей торговой улицы, и, точно так же, как и мастерская по ремонту телевизоров в двух кварталах от нее, и магазин «Одежда от Ирмы», лавка тихо обанкротилась.

– Мило, – заметила Мэгги, выбравшись из машины. – Здесь так романтично.

Им пришлось пробираться по снегу. Проезжую часть Маффин-стрит расчистил бульдозер, но подъездные дорожки к большинству домов оставались завалены снегом: лопатами поработали далеко не все хозяева. Ступени проседали и жалобно пели, когда друзья поднимались на крыльцо. Входная дверь приоткрылась еще до того, как Пул успел позвонить.

– Здравствуйте, миссис Денглер, – поздоровался Тим.

Бледная седая женщина в синем шерстяном платье смотрела через щель в двери, щурясь от холода и яркой белизны свежего снега. Волосы ее в мелких плотных кудряшках были присыпаны пудрой.

– Миссис Денглер? – спросил Пул.

Она кивнула. Ее квадратное, замкнутое лицо, было белым, как бумажный стаканчик. Цветом от него отличались лишь почти прозрачные бледно-голубые широко расставленные глаза, казавшиеся такими же странными на человеческом лице, как глаза собаки. Их слегка увеличивали круглые стекла старомодных очков.

– Да, я Хельга Денглер, – произнесла она голосом, в котором слышалось заметное усилие казаться приветливой. На секунду Пулу почудилось, будто он слышит голос жены. – Проходите, не стойте на холоде.

Хельга подалась не более чем на два или три дюйма в сторону, и, когда Пул протиснулся мимо нее, он заметил осевшие на кожу ее головы белые крупинки пудры.

– Это вы мне звонили? Доктор Пул?

– Да, и…

– А это кто? Вы ничего не сказали мне о ней.

– Это Мэгги Ла. Наш близкий друг.

Странные собачьи глаза пристально изучали его. Как только дверь закрылась, Пула окружил спертый, сырой, затхлый запах. У миссис Денглер был вздернутый и заметно широкий нос с тремя складками в самом верху, прямо под мостом старомодных очков. Губы у нее как будто отсутствовали, а шея была очень толстой, как и плечи – полные, крепкие и согнутые чуть вперед от постоянной сутулости.

– Я всего лишь старая женщина, живу одна, вот и все. Проходите, проходите. Вот так. Сюда.

Словно подгоняя друзей коротенькими фразами, она жестом предложила им пройти к вешалке для пальто, сама же остановилась, потирая руки о широкие плечи. В полутемной прихожей крупное квадратное лицо миссис Денглер, казалось, сияло, словно притягивая к себе весь свет в доме.

Взгляд бледных глаз Хельги Денглер перетекал с Пула на Мэгги, на Андерхилла и снова на Мэгги. В фигуре женщины ощущалась некая грузная бесформенность, как будто она много тяжелее, чем выглядела.

– Итак… – проговорила Хельга. Лестница за ее спиной – в темноте не более чем полуматериальный абрис деревянных перил и стоек – уходила наверх и в темноту. Пол негромко поскрипывал под ногами. Из приоткрытой в конце коридора двери лился слабый свет.

– Вы очень добры, что пригласили нас, миссис Денглер, – начал Пул, а Мэгги и Тим Андерхилл продолжили, произнеся похожие слова, которые словно запутались в темном воздухе и затем растаяли.

Фразы их как будто не сразу достигли слуха хозяйки, и несколько коротких мгновений она вглядывалась в лица друзей, а затем проговорила:

– Что ж, Библия учит нас быть добрыми, не так ли? Вы, мужчины, знали моего сына?

– Он был прекрасным человеком, – ответил Пул.

– Мы любили вашего сына, – одновременно с Майклом произнес Андерхилл, и обе фразы тоже переплелись в одну.