Коко

– Конор живет у своей возлюбленной, – сказал Пул. – Поэтому он в безопасности. А вот Биверсу надо быть начеку.

– Вы, ребята, вообще собираетесь сегодня одеваться? – поинтересовалась Мэгги. – А то от созерцания мужской красоты средних лет в художественном беспорядке у меня урчание в животе. По крайней мере, я думаю, что в животе. Чем сегодня займемся?

2

Занялись они тем, что, позавтракав в Гриль-зале, заглянули в некоторые места, где когда-то любил тусоваться Виктор Спитальны, а затем вознаградили себя посещением дома, где прошло детство М. О. Денглера, и историями о Вьетнаме, которые они уже рассказывали, только на этот раз не упуская деталей. У историй и их изложения тоже есть свои боги, и было бы актом почтения к этим богам быть искренними перед лицом родителей Денглера.

Так что начали они с обхода баров, или таверн, как их здесь называли, в которых Спитальны проводил время в ожидании призыва на службу, – «Спорт-бар», «Горошек», «У Сэма и Эгги», располагавшихся в полумиле друг от друга: два из них через квартал, а третий, «Горошек», – в пяти кварталах дальше к северу, на самом краю Долины. Пул договорился увидеться там с Маком Симроу после работы в половине шестого. Дебби Туса обещала встретиться с ними за ланчем в ресторане «Тик-Так», в квартале от Митчелла на Псалом-стрит. Бары в Милуоки открывались рано и редко пустовали, но к полудню Пула обескуражил прием, который им оказали: никто из завсегдатаев первых двух таверн не изъявил желания поддержать разговор о дезертире.

В 1969 году военные следователи ходили по этим же барам, пытаясь разузнать, где может скрываться Виктор, и Пулу пришла мысль о том, что эти следователи, должно быть, разговаривали с теми же выпивохами и барменами, которых пытались разговорить он, Мэгги и Тим. Таверны на первый взгляд вообще не изменились с 1969 года, если не считать небольших усовершенствований музыкальных автоматов. Среди сотен песен Элвиса Пресли и сотен добавленных полечек сохранились «Джо Шотт и Хот Скотс» – редкий выживший для этой поры – и «Баллада о зеленых беретах» Барри Сэдлера. В этих кабачках барные стойки из плитки «формика» отражали резкий свет, бармены были все как на подбор болезненно бледными тучными мужчинами с татуировками и старомодными стрижками бобриком, твердо верившие, что сопливые трусы, дезертировавшие из вооруженных сил, могут с таким же успехом пойти повеситься на дубе, что на заднем дворе, дабы не доставлять хлопот другим. И пили тут «Пфорцхаймер», не размениваясь на всякие легкие сорта типа «Будвайзер», «Корс», «Олимпия», «Штро», «Роллинг рок» или «Хэмм». В «Спорт-баре» на зеркале лепились таблички: «„Пфорцхаймер“ – завтрак чемпионов» и «„Пфорцхаймер“ – напиток народа Долины».

– Большую часть этого пива мы потребляем здесь, в другие города не продаем, – объяснил Татуированный Бобрик под одобрительный гогот завсегдатаев.

– Теперь и я понимаю почему, – сказал Пул, отведав разбавленного, безвкусного желтого пивка. За спиной у него Элвис Пресли жалобно исполнял «Плачущего в часовне».

– Этого пацана, Спитальны, и мужиком-то было не назвать, – заявил Татуированный Бобрик. – Но мне и в голову не приходило, что он окажется такой сволочью.

В таверне «У Сэма и Эгги» бармен, оказавшийся Эгги, не обладал ни стрижкой бобриком, ни татуировками, а вместо Элвиса Джим Ривз стонал о часовнях, маме и любви, которая бросила вызов могиле, – в остальном же содержание их визита сюда оказалось весьма схожим. Все тот же «Пфорцхаймер», мрачные взгляды на Мэгги Ла. «Кто-кто? Ах, этот…» Взгляды еще мрачнее. «Папаша его – нормальный мужик, а вот с его сыном было что-то не так, верно?» Еще один недобрый взгляд в сторону Мэгги. «А вот мы все здесь – мы нормальные американцы, врубаетесь?»

Трое друзей в полном молчании направились к «Тик-Таку», каждый занятый своими мыслями.

Когда Пул толкнул дверь и проследовал за Мэгги и Андерхиллом в маленький переполненный ресторан, полдюжины людей на стульях у стойки повернулись и уставились на Мэгги.

– «Желтая опасность»[130] снова наносит удар, – прошептала Мэгги.

Худая женщина с тронутыми сединой волосами и глубокими морщинами на лице несмело помахала троим вошедшим из кабинки в конце ресторана.

Дебби Туса порекомендовала стейк «Солсбери»; она принялась болтать о погоде и о том, как ей понравился Нью-Йорк; она выпьет немного «Морского бриза» – это водка с грейпфрутовым и клюквенным соком, не желаете попробовать? Вообще-то напиток скорее летний, предположила она, но пить его можно круглый год. Здесь, в «Тик-Таке», предлагают неплохие напитки, все в курсе, а правда, что вы все из Нью-Йорка или кто-то из вас из Вашингтона?

– Дебби, вас что-то беспокоит? – спросил Тим.

– А те, что приезжали последний раз, были из Вашингтона.

Подошла официантка в обтягивающей белой униформе и клетчатом фартучке, и все заказали стейк «Солсбери», кроме Мэгги, которая попросила клубный сэндвич. Дебби хлебнула «Морского бриза» и сказала Мэгги:

– А хотите – закажите «Кейп коддер», это водка с соком моллюсков?