Когда устанет даже смерть

– Цирк находится в городе, – загородив злобно оскалившегося Брауни, процедил закипающий Чимбик.

– При чём тут цирк? – не поняла Схема, но тут же осеклась.

Она приблизилась достаточно, чтобы почувствовать злость репликантов. Идиллийка поражённо остановилась и какое-

то время молчала, осмысляя открывшееся эмпатическому чутью.

– Я вас разозлила? – на выразительном лице девушки репликанты ясно видели растерянность и вину. – Я не хотела.

Просто ваш бионический протез – совершенно потрясающий! И вы великолепно им владеете!

Выражение лица идиллийки при взгляде на Брауни сменилось на искренний восторг.

– А что в этом такого? – озадачился Чимбик.

В том, что восторг девушки неподдельный, он почти не сомневался. А вот причину понять не мог. Для него подобные

бионические импланты являлись обыденностью, равно как и совершенное владение ими.

Злость сержанта утихла, уступив любопытству.

Брауни молча встал, выдернул нож из мишени и сказал, не глядя на идиллийку:

– Ничего необычного. Курс реабилитации.

Но, не удержавшись, ещё раз прокрутил нож в руке. Бурлящая злоба сменилась глухим раздражением с лёгкой

примесью смущения. Ему не нравилось внимание к протезу, но идиллийку он почему-то приводил в восторг и это

приятно отличалось от комментариев других дворняг.

– Очень даже необычно! – не унималась Схема. – Это же технология последнего поколения, превосходящая обычные

бионические протезы.

Она подошла к Брауни и горящим взглядом смотрела на механическую руку.

– Вы позволите посмотреть? Пожа-а-алуйста, – протянула она, глядя на репликанта так, что тот невольно

почувствовал себя несколько неловко.

А ещё его никогда не просили дворняги. Только приказывали.

– Садж? – Брауни вопросительно посмотрел на Чимбика.

– Покажи, – разрешил тот, заинтересованный поведением идиллийки.

Та едва не подпрыгнула от восторга, когда Брауни закатал рукав, практически полностью обнажив протез. Скрытым

осталось лишь место соединения, где композит переходил в живую плоть.

Идиллийка коротко выдохнула, захваченная зрелищем. Глядя на восторженный взгляд техника, Чимбик задумался, всё

ли в порядке с головой у этой идиллийки. Чего прекрасного она могла найти в механической руке? Но Схема явно что-

то нашла. На её губах играла улыбка, а пальцы осторожно, словно опасаясь повредить сверхпрочный сплав, коснулись

локтя Брауни.

– Совершенство... – прошептала Схема.

Брауни, как и многие из репликантов не привыкший к чужим прикосновениям, отдёрнул искусственную руку. Самого

касания он не чувствовал, но хватало и осознания этого факта.

– Не надо трогать, – грубо сказал он.

– Простите, – идиллийка с нескрываемым сожалением отвела руку от репликанта. – Просто это очень красиво. Вы

такой счастливчик...

После этой фразы Чимбик всерьёз заподозрил идиллийку в наличии психических отклонений, а Брауни со злой

ухмылкой предложил:

– Могу отрезать вам руку. Тоже оставят протез.

Вопреки ожиданиям репликантов идиллийка не обиделась. Она задумчиво посмотрела на свою руку, на руку Брауни и

спросила:

– А поставят такую же модель?

Вид у неё был такой, словно Схема на полном серьёзе размышляла о подобном обмене.

– Мэм, вы в порядке? – не выдержал сержант. – Зачем вам протез?

– Да она просто дефектная дворняга! – потеряв терпение, рявкнул Брауни и от ярости вбил нож в мишень рядом с

собой с такой силой, что вздрогнула крыша.

Идиллийка вздрогнула и в страхе отшатнулась. В Брауни клокотало ядовитое варево из пережитой при потере руки

боли, унижения и злости на Дюрана и людей, рассматривавших однорукого репликанта, словно диковинную

зверюшку, и мучительного ожидания списания. Всё это выплёскивалось из репликанта, словно обжигающая лава из

проснувшегося вулкана. И Схема пятилась от него, опалённая этим жаром.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но лишь судорожно всхлипнула, сморгнула слёзы, развернулась и убежала.

Брауни шумно выдохнул, глядя вслед идиллийке. Чимбик смотрел на него и молчал.

Брауни потянулся за ножом, завязшим в древесине столба, и задумчиво прикусил губу.

– Я поступил как Дюран? – через какое-то время спросил он у Чимбика. – Сорвал злость на том, кто ни при чём? Кто

не ответит?

– Да, – не стал отрицать очевидного Чимбик. – Она, конечно, странная, но вряд ли заслужила это.

– Плохо, – Брауни убрал нож в ножны. – Не хочу быть похожим на Дюрана.

Репликант задумчиво посмотрел на свой протез, спустил рукав и поднял взгляд на Чимбика.

– И что теперь делать, садж? Как исправить?

Чимбик вздохнул:

– Я бы на твоём месте нашёл её и попробовал извиниться.

Он криво ухмыльнулся, вспоминая их с Блайзом опыт по этой части. Во всяком случае Брауни не нужно выслеживать

идиллийку по всему Союзу для того, чтобы исправить ошибку.

– А как у дворняг принято извиняться? – растерянно спросил Брауни.

– Думаю, для начала не нужно называть её дворнягой, – подумав, ответил сержант. – А в остальном... Она эмпат.

Наверное, достаточно того, что ты действительно сожалеешь.

– Попробую, садж, – неуверенно сказал Брауни и пошёл вслед за убежавшей идиллийкой.