Когда-то был человеком

Личные данные нациста переписаны не были. Вместо этого я должен был направить к себе на квартиру посыльного, чтобы тот принес разрешение на проведение фестиваля, которое я там оставил.

Неонацисты продолжали хулиганить. Как я позднее узнал, их предводитель оказался замешанным в нескольких террористических акциях и был за это осужден. Поэтому его угрозу следовало принимать всерьез.

К концу дня я снова увидел его. На окраине города, в новом районе Гарбзен, мы смонтировали одну из наших передвижных сцен. Там каждый раз собиралось не больше сотни зрителей, и потому мы решили, что нам не нужна охрана. Но группа нацистов, которая знала о нашем выступлении из программы, прибыла на место в точно назначенное время. Если не брать в расчет публику, они по численности значительно превосходили нас.

И они неплохо воспользовались этим обстоятельством: приставали и оскорбляли зрителей, выкрикивали нацистские лозунги, повредили кабель. Когда кто-нибудь из публики или участников представления отваживался протестовать, к нему подлетали с угрозами. Некоторые из зрителей стали расходиться. Другие еще оставались. У всех в глазах были страх и возмущение.

Меня нацисты особенно провоцировали, все время кто-нибудь из них выкрикивал: «Ну ты, красная свинья!»

Они старались разозлить меня и спровоцировать на ответные действия. Стоило только возразить, и они бы избили меня. Позднее эти молодчики могли бы ссылаться на то, что действовали в порядке «самообороны». Показал же им вчерашний полицейский, что они в известной степени могут рассчитывать на «понимание» со стороны властей.

Наконец один из них сбил у меня фуражку с головы. Не успел я нагнуться за ней, как их вожак отфутболил ее следующему. Тот схватил и швырнул ее дальше, следующий – еще дальше. Хулиганский вариант игры «догони мяч».

Этот тип был хорошо подкован, поскольку воспользовался методом охранников концлагерей – забросить у заключенного его шапку за линию охраны с возгласом: «А ну-ка, еврей, доставай свою шапку». Если жертва следовала приказу и перешагивала запретную линию, ее пристреливали «при попытке к бегству». Если отказывалась, то результатом были изуверские наказания (чаще всего забивали до смерти). У сегодняшних погромщиков, по счастью, недоставало власти. Но их циничная шутка отчетливо показывала, о чем они мечтают.

Мое выступление все же состоялось. Я поднялся на сцену и, не обращая внимания на шум и гвалт, начал свою программу. Когда грохот достиг своего апогея и перекричать его было невозможно, я запел антифашистскую песню: «Фашисты не пройдут».

И произошло небольшое чудо: стоявшие вокруг зрители подхватили припев. Сначала напряженно, затем все увереннее. И – с неуверенными ухмылками и мерзкими замечаниями – нацисты убрались. Как это делают хулиганствующие подростки, столкнувшиеся с превосходящими силами.

После концерта ко мне подошли двое пожилых мужчин: «Мы всегда считали все эти истории, которые рассказывают о выходках неонацистов, преувеличениями, думали, что это левые пытаются сеять панику. Оказывается, все правда. Мы не должны допустить, чтобы такое еще раз повторилось. Мы вам только хотели это сказать». Оба были рабочими – строителями подземных сооружений.

Два дня спустя мы с Кристель поздно вечером возвращались на машине домой. С нами ехала и одна наша приятельница. В полночь мы должны были отправиться в турне по Швейцарии, а до этого нужно было успеть заехать домой, собраться и выпить по бокалу вина на дорогу.

Когда мы свернули на Аллеештрассе, нам сразу в глаза бросился парень в типичной униформе неонацистов – он стоял напротив нашей квартиры, прислонившись к ограде. В 30 метрах от него на углу улицы можно было различить еще двоих: маскировочные костюмы, поясные ремни, кожаные перчатки, сапоги, альпинистские кепки…

Не успел я притормозить, как с противоположной стороны появился четвертый, тоже одетый в военизированную форму. Ничего хорошего это нам не сулило. Не останавливаясь, я проехал прямо в гараж и запер за собой дверь. Еще на лестнице мы услышали телефонный звонок. Сообщение, сделанное неприятно вибрирующим голосом, было однозначным: «Сегодня пробил твой час, коммунистическая свинья!» Затем в трубке щелкнуло.

Я положил ее и поднял снова, чтобы обзвонить друзей и знакомых, но сигналов не было. Еще одна попытка – то же самое. В какой-нибудь телефонной кабине сейчас, вероятно, болталась не повешенная на рычаг телефонная трубка. В то время телефон еще можно было блокировать таким способом. Мы оказались в ловушке. На всякий случай я принес из мастерской тяжелую цепь и положил возле дверей.

Вряд ли они, конечно, решатся вламываться в квартиру, но нам еще нужно было, прежде чем ехать на вокзал, спуститься вниз, в гараж, и упаковать реквизит. Снаружи темно. Как тогда сказал тот тип: «Когда-нибудь, когда ты будешь поздно вечером возвращаться домой, мы прикончим тебя». Им оставалось только ждать.