Когда-то был Апрель

Апрель лукаво подмигнул Светлому.

— Знаешь, как угодить…

— Время нынче такое, — ответил инопланетный гигант.

— Где бы умыться, хозяюшка? — спросил Пётр. — Чумазые мы, как бесята.

— Во дворе, солдатики, за мной идите...

Казаки и Прасковья Егоровна вышли на улицу. Собравшегося вслед за ними Апреля, остановил Горд.

— Быстро поужинаем и назад к обозу, — шепнул пришелец, — а служивые пусть отдыхают в избе. Уразумел?

— Понял я, — кивнул Апрель.

Комната, в которой накрывался стол, оказалась просторна. В ней с лёгкостью можно расположить ещё с пяток человек. Трое казаков ловили запахи продуктов. Проведя целый день без еды, они проголодались и теперь с жадностью наблюдали за хлопотами хозяйки.

Неслышно, почти воздушно из-за шторки, прикрывающей вход в отдельные покои, вышла девушка — молодая и очень красивая. Это была дочь Прасковьи Егоровны — Люба.

— А вот и дочурка моя, — приветствовал Горд красавицу. — Здравствуй, Любушка.

— Доброго вечера, — опустив глаза, скромничала девушка.

Казаки и Апрель привстали, наперебой поздоровались.

Длинный до пят сарафан скрывал от мужских глаз девичьи формы, но только не от донских молодцов. Казачки оживились. Прочитав нехитрый замысел своих ребят, Пётр показал костистый кулак парням, предупреждая их о нецелесообразности данного поведения.

Русоволосая Люба невесомо порхнула мимо мужчин, подошла к матери и принялась помогать по хозяйству. Расставляя тарелки, она косилась на русского офицера и, не умея скрывать свои чувства, мгновенно залилась краской. Её порозовевшие щёчки даже в свете свечи хорошо видны на прелестном личике.

Апрель отреагировал сдержанно. Он посмотрел на Горда, пальцем постучав по запястью, где люди двадцать первого века носят часы.

Громила еле заметно кивнул.

После нехитрых приготовлений на столе появилась пареная репа, мелко нарезанная капуста, блюдо с кусочками варёной курятины и хлеб.

Заметив, с каким аппетитом наворачивают казаки, Прасковья встала со скамьи.

— Я сейчас, — сказала она и вышла из комнаты.

Через минуту хозяйка вернулась, неся стеклянную бутыль с мутной жидкостью.

— Это вам, ребята.

— Вот это мы уважаем! — обрадовались казаки.

— Балуете нас, Прасковья Егоровна, — заулыбался Горд. — Ну, ладно, я тоже кружечку пропущу.

Апрель с нескрываемым интересом разглядывал гиганта.

— Ничто человеческое нам не чуждо, друг мой, — ответил на безмолвный вопрос Светлый. Он поднял наполненную до краёв кружку и, встав во весь свой громадный рост, произнёс тост: — Выпьем, господа казаки — за победу русского оружия!

— Ура! Ура! Ура! — хором ответили молодцы.

Апрель поднял чарку и троекратное «ура» также сорвалось с его уст.

Все мужчины, следуя традиции, выпили до дна.

У Прасковьи Егоровны на глазах появились слёзы. Её муж погиб, когда дочери исполнилось всего три года. Другого супружника Прасковья не нашла или не хотела искать. Так и осталась она вдовой, живя с единственной дочерью.

Люба барышней была молодой, но по тем временам, когда замуж выходили совсем юными — считалась старой девой. Всем хороша была дочка Прасковьи. Она стройна и лицом красива да только парней не сыскать. Приезжали как-то свататься из соседней деревни, но сердцу девичьему не прикажешь. Не по нраву пришлись ей парни — потому и живут мама с дочкой вдвоём.

Иногда, навещавший девичье царство Горд, видя бедственное положение семьи, помогал женщинам. Помощь была простой, но по деревенским меркам необходимой для выживания: крышу починить, дрова на зиму наколоть и в голодные дни принести продукты. А ещё, успокаивая хозяйку, пришелец говорил Прасковье, что приведёт жениха для одинокой Любаши. Теперь смотрела мать на молодых солдат и плакала, вспоминая заветные слова Горда Иваныча.

— Хватит грустить, Прасковья! Посмотри, какие парни со мной пришли. Орлы! — подбадривал женщину гигант.

— Ох, ребятушки, война же, — причитала Прасковья.

— Ничего — сдюжим! Да, Ваше Благородие? — похлопывая по плечу Апреля, улыбался в тридцать два инопланетных зуба пришелец.

— Спрашиваешь! Конечно, победим! Торпедо — Пари Сен-Жермен, три ноль. Можешь не сомневаться, — поддакивал Апрель.

Мужчины снова подняли кружки с деревенским напитком и снова опустошили их полностью.

— Как тебе сало, барин? Поди, нет такого в твоих дворцах? — смахивая хмельные капельки с подбородка, не унимался Горд.

Пшеничная водка — напиток не только для землян, если развязывает язык даже гостям из космоса. Щёки Горда раскраснелись и улыбка не сходила с его лица. Но почему-то, казалось, что слав подыгрывает веселью, строя из себя подвыпившего балагура.

— Отличное сало. Такого в Москве днём с огнём не найти, — смачно пережёвывал пищу Апрель. — Извини, что потревожил — непременно хочу узнать: сам сальце готовил или купил в мясной лавочке за углом?

— А ваше благородие-то разошёлся — не остановить! — рассмеялся великан. — Ничего не покупал. Сам растил поросёнка, сам колол, сам солил и съем сам! Давайте ещё по одной да прогуляемся.

— Мы с вами пойдём! — в голос вскрикнули по-настоящему захмелевшие казаки.

Слав покачал головой.