Когда-то был Апрель

Казаки присмотрелись к офицеру внимательней. Симпатичный барин и совсем не срамной. К тому же смелый и незаносчивый. Доброе отношение храбрых солдат с берегов Дона многого стоит. Что касается картины — то не было времени, разбираться, почему человека внешне похожего на Апреля казнят жуткой смертью. Самый заурядный ответ, что этот холст написан после первого полёта в прошлое. Картина как привет из семнадцатого века, фотография 1610 года выпуска. Конечно, немного искажённый снимок, но всё же, смотришь и вспоминаешь подвиги прошедшей войны…

А, может, и не было ничего героического? Возможно, это всего лишь сон, вымысел, пустая мазня. Или молва народная разнесла историю о спасение не совсем так, как оно случилось. Столько времени прошло, кто помнит, как всё было на самом деле? Свидетелей деревенской трагедии днём с огнём не сыскать. И, вообще, может быть, это народное творчество — миф? Людям элементарно необходим герой-мученик. Нужен?.. домыслили, нашли умельца, нарисовали. Таковым и стал для них пришелец из будущего, вышедший живым из горящего сарая.

Размышления о Горде, который на картине наблюдал за сожжением героя, Апрель также оставил на потом. В эту минуту его интересовали казаки, французы и происходящее вокруг — здесь и сейчас.

***

Колоссальное количество солдат поражало. Огромная армия пестрила разнообразием мундиров, и шаг за шагом продвигалась к Москве. Для чего они здесь? Какой смысл в этой войне?

Апрель знал, что жить солдатам Наполеона осталось совсем недолго. Через полгода шестисот тысячная армия, которая сейчас браво поднимала тонны пыли, перестанет существовать почти полностью. Ну а пока ещё живым конвоирам, охраняющим обоз, можно копаться в церковной утвари, набивая карманы и рюкзаки предметами, которые точно не пригодятся в будущем.

Серебряной ложкой можно помешивать чаёк — её даже можно продать, но нельзя согреться в минус тридцать, когда от мороза трескается кожа на лице и руках. А переправляясь через реку Березину, плотно набитый рюкзак тянет ко дну, не давая ни единого шанса выбраться живым. Так зачем сейчас, споря между собой, а порой и размахивая кулаками, солдаты гребут из обоза то, что просто убьёт их в недалёком будущем? Возможно, где-то в жаркой Италии решительно срывая с пятнистой бурёнки звонкий колокольчик, храбрый воин уверен, что трофей сгодится в хозяйстве, но здесь, находясь на русской земле каждая вилка, золотой подсвечник или медное кольцо, приговаривали мародёров к верной смерти. Поразительно, но никому из полумиллиона человек, эта простая мысль не пришла в голову.

— Бежать надо. На Дон пойдём. Соберём братов и освободим Москву от француза. Правильно я говорю, ребята? — прервав размышления Апреля, спросил бывалый казак.

Казачки быстро кивали, соглашаясь с бородатым.

— С нами пойдёшь, Ваше Благородие?

— Конечно, с вами. Куда я без вас? — не спорил Апрель.

Бородатый готовился к побегу. Глаза у него искрили.

— Звать-то тебя как, барин? — вдруг задумался он.

Оставлять след в прошлом, хорошо запоминающимся именем, это всё равно, что наступить на сотню бабочек сразу: одна-две выживут и точно проболтаются. Недолго подумав, Апрель вспомнил героя войны двенадцатого года, знакомого из школьных учебников истории.

— Давыдов я. Денис Давыдов, — быстро придумал Апрель.

Пётр кивнул:

— Красивое имя. Вот и познакомилися мы, барин.

***

Французский солдат, которому приказано охранять пленных, заметил, что казаки рассматривают какую-то вещицу, вероятно, украденную с одной из телег. О нарушении порядка он немедленно доложил своему командиру.

— Месье, вы не могли бы вернуть картину, — вежливо попросил французский офицер, обращаясь к Апрелю.

Су-лейтенант был весьма сдержан, короток и галантен, говоря на французском. Ему было не больше восемнадцати. Юный возраст и манера неспешного разговора, кажущаяся мягкой и домашней, помогали оставаться цивилизованным человеком даже на войне.

Из всего сказанного Апрель понял всего несколько слов, вернее, одно слово — месье, но мысль, выраженная вкрадчиво и определённо, не оставляла простора для манёвра: картину нужно вернуть, туда, где ей положено находиться согласно аресту. Выбор был невелик — пришлось подчиниться.

Французский солдат небрежно бросил полотно в телегу, но решил задержаться, потому что в куче звенящих безделиц его что-то заинтересовало. Громыхая, он вытащил из груды церковных подсвечников огромный металлический нагрудный панцирь. Затем громко рассмеявшись, он подозвал своих товарищей, решив поднять настроение сослуживцам — так что же в том плохого? Какой народ не любит веселье? А уж французы, так те просто, весёлые ребята!

Один солдат раскопал на дне увесистый меч, другой выудил кистень, третий тянул круглый щит, который не мог спасти от пули, но от стрелы, выпущенной из лука, защищал надёжно.

Предметы старины отчего-то вызвали хохот, но торжество прервал топот копыт пары десятков скакунов. Завидев кавалеристов, конвойные замерли по стойке смирно, словно увидели божье знамение.