Когда шатается трон

А рядом, в шаге, бойцы хрипят. Уже мёртвые.

— Сейчас прикажешь своим грузить пленных в машины. Всех сразу.

— А если нет? — прошептал подполковник.

— Тогда… Убивать не станем, зачем чужую работу на себя брать — яйца на хрен отрежем. А твоя жизнь, один чёрт — под откос. Тебя прокурор на Колыму законопатит, где таких, как ты, без яиц, ждут не дождутся.

Затрещала ткань внизу живота, и что-то холодное и острое ткнулось в промежность, буравя кожу.

— Ну что, на Колыму при достоинстве или туда же, но без него? Выбирай.

Дрогнул командир, смерти, может быть по горячке, и не испугался бы, а вот так… Жизни лишиться можно, на то их натаскивают, но лишиться жизни половой?! А как же жена?.. И жена капитана?.. И еще одна… буфетчица? В дальних гарнизонах без этого инструмента делать нечего… Даже на крыльцо не выйти…

— Что надо?

— Я уже сказал: грузить пленных в машины. И своих тоже. Всех!

Кивнул.

— Тогда давай к окну. И не блей, громче ори, как нам орал.

— Пушкарёв!

— Я!

Крутит башкой Пушкарёв на крик командира. Где он? Ага, вон, в окно высунулся, рукой машет.

— Грузи пленных в машины, и коридор из бойцов выстрой, чтобы никто не сбежал. В остальные — личный состав. Всех! Мы уезжаем! Бэтээры — вперёд, пусть дорогу проверят.

— Обшмонать бы их надо, мы не успели.

— После. Три минуты тебе на сборы. — Обернулся.

— Молодец. Посиди пока тут, может, еще пригодишься.

Сунули в рот кляп и еще пристукнули для верности.

— Разобрать оружие, занять проёмы!

Солдаты возле машин забегали, выстраиваясь в две шеренги. Другие в грузовики полезли. Умеют военные быстро приказы исполнять, особенно если в столовой каша стынет.

— Плотнее вставайте, чтобы мышь не проскочила. Кто будет тормозить — лупи прикладами не жалея.

Два бэтээра, дымя выхлопом, выкатились на дорогу.

— А ну пошли!

Бойцы уныло побрели по живому коридору, ощетинившемуся стволами.

— Шустрей шагай! — Удар прикладом между лопаток такой, что кости затрещали.

— Полегче!

— Ничего, не рассыплешься.

Втянулась колонна в «коридор» по всей длине.

— В машину по одному!..

Но никто никуда не полез — сверкнули в темноте ножи и заточки. Каждый своего, против которого стоял, конвойного зарезал. Взмах — и заточка, между рёбер проскользнув, перечёркивает пополам сердце, а у кого-то между глаз ручка торчит… Один готов, теперь следующий… Уже гвозди в ход пошли. Три прыжка к кучке солдат, и уже из чьего-то виска только шляпка торчит. Вбит гвоздь в голову, как в полено.

— Тревога!..

Но перехватывают зэки автоматы, рвут из рук умирающих солдат.

— Справа!..

Бросок финки и какой-то лейтенант, роняя из рук пистолет, хватается за горло, пуская кровавые пузыри. Рядом Кавторанг солдат кулаками как кувалдой молотит, ломая носы, вышибая глаза. Орёт на кураже, как в рукопашке с немцами.

— Полундра, братва-а! За Родину!..

Короткая очередь. Кто-то из зэков, сломавшись пополам, ткнулся лбом в землю. Но стрелка тут же достали, исполосовав финками.

— Бэтээр!

Ожил бронетранспортёр, закрутил башней, сейчас довершит полукруг и лупанёт по толпе из крупнокалиберного пулемёта, сметая всех как мусор, и правых, и неправых. Но открыты люки бронированной машины, потому что никто не ожидал…

— Гранату!

Две лимонки, прыгнув как мячики, свалились внутрь. Секунда… две… Взрыв! Замер бэтээр.

А свалка идёт, вернее, бойня. Режут растерявшихся, впавших в ступор солдат, вколачивают в них финки, заточки и гвозди.

— Командиров выбивай! — орёт, перекрывая все крики и стоны, Кавторанг.

Выбить командиров — первейшее дело, без них солдаты — стадо. Режь их, как овец.

Урки очухались, потянув ноздрями запах крови.

— Ах, суки! У-у!.. Режь ментов! — дико заверещал кто-то из них, входя в раж.

Хотя не менты тут — армия. Выдернули из трупов скользкие от крови заточки, ощерились, бросились солдат кромсать. Умеют это урки. И любят, когда ответки ждать не приходится — подранков выбирают и тех, кто послабее.

Из окон «шарашки» разом застучали пулемёты и автоматы. Короткими очередями, потому что прицельно, чтобы своих не зацепить. Выцеливали тех, кто за кругом драки, кто самый опасный.

Десяток солдат, побросав оружие, подняли руки. К ним метнулись урки.

— Отставить! — гаркнул Кавторанг.

Но урки не услышали или не захотели услышать, налетели, порезали солдат, никого не пощадили. Кому-то голову начисто отпилили, подняв в вытянутой руке. И это, возможно, переломило ситуацию. Выжившие военные, бросая оружие, побежали к ближайшим кустам. Преследовать их никто не стал.

Прошло несколько минут. Может, три, может, пять — кто считал?

— Поджигай машины!

— Зачем?

— Чтобы след оборвать! Грузи внутрь, поближе к бакам, наших. Трупы грузи и… тяжёлых.

— Но они же… они еще живые, нельзя их в огонь!

— Значит, помоги! У нас санбата нет и тащить с собой их мы не можем. Мы их потащим, а они нас — в могилу. Тут скоро военных нагонят, все дырки ими заткнут, и если мы не успеем оторваться… В машину, чтобы никаких следов, ни лиц, не пальчиков!

В кузов заволокли трупы. Уже… только трупы. Подогнали, поставили в кучу грузовики, перегораживая дорогу, прошлись короткими очередями по бакам, чиркнули спичкой…

— Уходим, сейчас баки рванут!