Когда шатается трон

— Значит, надурили… Зачем? Время тянут?.. Ладно, начинай операцию, действуй, но не усердствуй, всех подряд не вали, по максимуму живыми бери. Нам «языки» нужны, их можно «развязать», а трупы, они молчуны. Пусть первый, кого возьмёшь, командиров укажет, хоть на куски строгай, а командиров береги, пылинки с них сдувай. Задача ясна?

— Так точно. Куда им деваться? Я их, как медведя в берлоге, обложил со всех сторон.

— Только не забывай, что у этого медведя клыки и когти имеются. Их хозяин абы кого в «шарашку» бы не засадил, так что не расслабляйся.

— Ничего, справимся. Будут скалиться, мы им быстро клыки до дёсен сточим. Не впервой…

— Ну-ну.

* * *

Ворота загромыхали и распахнулись.

В глубине в свете фар и фонарей маячили какие-то неясные фигуры.

— Руки, покажите руки! Одну вверх, другой оружие держите. За ствол держите, обоймы и магазины сброшены. И без глупостей: огонь открываю без предупреждения. Пошли!

Откуда и кто кричит — не видно. Свет, бьющий в лицо, глаза слепит.

— По двое, расстояние между двойками три шага.

Потянулись бойцы, одна рука над головой, в другой автомат, который прикладом по земле скребёт.

— Туда бросать!

Загремел металл о металл — бесполезные в данном случае железяки полетели в общую кучу.

— Кто без оружия — отходи в сторону, рук не опускать, строй не нарушать.

Значит, шмон будет.

Тянутся бойцы, растёт куча оружия. Задние ряды напирают на передние, отчего те сдвигаются вперёд.

— Кто командиры?.. Сюда вышли.

Командиры шагнули из строя, пошли на голос.

— Стоять!

Встали. И что дальше?

— На территории кто-нибудь еще остался?

— А ты поди, проверь.

— Кто сказал?

— Ну я, — сплюнул на землю Крюк.

Сзади потянуло дымком. Что такое?

— Сволочи, бумаги подожгли! Карпенко! Бери свой взвод и переверни там всё вверх дном, чтобы ни одной бумажки не пропало. Бегом!

Взвод рысцой побежал к распахнутым воротам. А дальше… Дальше взвод полез в здание. Буром, на дурачка, видно, уверовали в свои силы или потому, что торопились. Растянулись по коридору, ощетинившись стволами и вышибая ногами двери. Пусто. Никого… Везде — никого…

— Оттуда запах!

— Быстро!

Побежали, чтобы приказ исполнить, чтобы ни одной бумажки не потерять. Вышибли дверь, а там дым такой, что не продохнуть и что-то, мерцая, полыхает как костёр в тумане. А это костёр и есть, только не дрова горят, а папки!

— Кравцов, быстро за водой. Всем отделением! Найдите ведра. Не найдёте, хоть гимнастёрки мочите!

Побежало, громыхая по полу, отделение Кравцова туалет искать…

Остальные метнулись в кромешную тьму огонь затаптывать. Но не добежали. Из черноты, как из преисподней, их схватили сильные руки, перехватили рты ладонями, чиркнули заточками под кадыками. Что-то забулькало, закапало на пол… Но гудит, трещит пламя, приглушая звуки.

— Эй, что там у вас?

Тишина.

Еще несколько солдат сунулись в дым и пропали, как сгинули.

— Вы где, чего молчите?

Страшно, жутко, когда уходят бойцы в темноту и ни звука, ни вскрика…

А в туалете тоже бойня: режут военных, как баранов, выскакивая из кабинок и из-за углов, а выстрелить те не успевают, потому что в руках полные ведра и даже если их бросить, на это уходят мгновения. Равные их жизни.

Засада? И нужно бы, как на фронте, закатить в темноту, в пламя, пару гранат и распушить от бедра длинные очереди, чтобы всех, кто в комнате, положить. Но нельзя, свои там. Ушли и не вернулись. На это и был расчёт.

Вдруг чей-то голос:

— Помогите, я ранен!

И еще один сдавленный стон.

— Это же Трофим! Ты где?

— Здесь… Один я…

Спасибо, служивый, отработал. Позвал своих, подал голосок, на который, как на манок, новые жертвы пошли. И вновь тишина, потому что подранкам горло заточки перечеркнули.

— Трофим… Ты где?

Вскинулись тени с пола, ориентируясь снизу по ногам, действуя на ощупь, но не промахиваясь. Завалились солдаты, захлёбываясь своей кровью. Был взвод, да не стало его. Один в живых остался. Этого встряхнули и к дверям поволокли. Ткнули ножом в спину против сердца.

— Жить хочешь?.. Тогда командира зови. К телефону. Как его зовут?

— Подполковник Никифоров.

— Вот его и зови.

Кивнул.

— Давай базарь!

Боец высунулся на крыльцо, крикнул:

— Это я!.. Товарищ подполковник… Вас Карпенко зовёт. К телефону, он по нему говорит. Вас на связь требуют для переговоров, с другими разговаривать отказываются.

Телефон? Ну да, городской, по которому можно позвонить, чтобы поторговаться. А куда еще? Свой номер они знают. Всё просто — зверь сам на охотника бежит.

— Скорее!

— Сейчас иду. Четыре бойца со мной.

Побежал к зданию, фуражку на ходу придерживая. Клюнула рыбка, клюнула. Только кто здесь рыбка, а кто рыбак, не понять. Рыбка думает, что она рыбак, и на крючок насаживается. Сама.

Новая партия солдат вошла в здание. Спокойно вошла, потому что там свои, там второй взвод шмон навёл.

— Карпенко! Карпенко, твою мать! Где ты, чего молчишь?

Но нет Карпенко. В живых нет.

— Вы где?..

Здесь, да не те! Короткая, так что маму помянуть не успели, резня.

— Тихо! Пикнешь — смерть!

Возле глаза, возле самого зрачка — заточка. И в спину что-то впивается, так что кровь по хребту горячим ручейком ползёт. Страшно…