Когда правит страсть

– Нет, иначе дворец лучше бы охраняли. По словам Хельги Энгель, она сделала это от страха. Больше я ничего не знаю. Можешь спросить ее при встрече.

– Тогда получается, что она пожертвовала собственным ребенком, чтобы защитить чужого. Не очень-то естественно, не находишь?

– Возможно, она считала, что спасает свою собственную жизнь. Ведь, как-никак, ей доверили королевскую наследницу. Если бы что-то случилось с принцессой…

– Понимаю. Казнь и тому подобные прелести. Как я могла забыть, что нахожусь в варварской стране.

Кристоф нахмурился, услышав ее саркастический тон.

– Не такой уж варварской, но, возможно, Хельга думала так же, как ты.

– А мой отец? – спросила Алана. – Он жив?

Кристоф вздохнул:

– Тебе стоило бы приберечь все вопросы для матери, но на этот могу ответить. Хельга пришла во дворец молодой вдовой. У нее были родственники, но мне неизвестно, живы ли они сейчас. Скажу только, что она проявила себя настоящей героиней, защищая принцессу как только могла, хотя понимала, что при этом может потерять собственную дочь. Что и случилось. Хельга думает, что ты мертва. Она будет вне себя от радости, когда узнает, что это не так.

Алана ахнула:

– Ей не сказали о письме Паппи королю, в котором говорилось, что я жива?

– Никому не сказали.

Алана вздохнула.

Она приехала в Лубинию, чтобы убедить короля в том, что приходится ему родной дочерью, но теперь предстояло убеждать мать. Или той будет достаточно одного взгляда на гостью, чтобы мгновенно понять, кто она такая, – как это должен был сделать король в воображении Аланы. Ха! Ну и глупо бы она выглядела в его глазах! Что ж, теперь хотя бы не придется ни в чем убеждать Кристофа. Таких упрямцев еще поискать!

Алана пронзила его сердитым взглядом.

– Сдается мне, ты с самого начала знал, что я не принцесса. Почему было не сказать сразу?

– Я говорил. Называл тебя самозванкой, насколько я помню.

– Ты понимаешь, что я имею в виду. Ты знал, что детей поменяли местами.

Кристоф пожал плечами:

– Я не исключал возможности, что ты окажешься дочерью Хельги. Я просто не имел права оглашать государственную тайну, хранившуюся все эти годы: тайну о том, что похитили не того ребенка. Твои черные волосы – черные, как смоль, – вот, что заставляло меня сомневаться в твоем рассказе. Хельга говорила, что у ее девочки волосы были золотистые, как и у принцессы, что позволило ей поменять детей местами до возвращения короля.

Алана задумчиво свела брови:

– Насколько я помню, у меня всегда были черные волосы. Паппи никогда не говорил, что раньше они были светлыми, а потом потемнели.

– Все еще цепляешься за надежду, что принадлежишь к королевскому роду? – хмыкнул Кристоф.

Алана рассмеялась:

– Я никогда не мечтала об этом, и ты это знаешь. Я просто удивилась, что Паппи ни разу не упомянул о том, что в детстве я была светловолосой.

– Возможно, он говорил, просто ты была слишком маленькой, – сказал Кристоф, пожав плечами. – Или же он не счел это важным, как когда-то мой отец.

– У тебя были волосы другого цвета?

– Я был почти взрослым мужчиной, когда услышал разговор матери и тетки, вспоминавших о первых годах жизни своих детей. Мать поддразнила меня, признавшись, что называла меня ангелом-альбиносом, пока мне не исполнилось три года и мои волосы не сделались золотистыми.

Алана бросила на него укоризненный взгляд:

– И после этого ты все равно настаиваешь, что цвет моих волос… Ладно, хватит об этом. Мне кажется довольно странным вот что. Ты скрыл от меня тот факт, что король никогда не терял свою дочь, а потому я просто физически не могу быть ею. Получается, ее прятали все эти годы? Король предпочел, чтобы подданные считали ее мертвой? Он не счел нужным предъявить ее даже для того, чтобы выбить почву из-под ног мятежников? Когда же он собирается вернуть ее домой?

– Уже вернул, – мрачно произнес Кристоф. – Она похоронена на территории дворца, рядом с матерью.

У Аланы перехватило дыхание при воспоминании о фальшивых похоронах, которые описывал Паппи, и о ярости короля. Неудивительно, если это была не символическая церемония, как все считали, а самые настоящие похороны.

– Она умерла, когда ей было всего семь лет, верно?

– Да. Это походило на несчастный случай. Но Фредерик считает иначе и винит себя за то, что слишком часто ее навещал. Он ведь никуда не мог поехать один, его всегда сопровождала гвардия. И, естественно, это привлекало к нему внимание.

– Так за ним могли проследить?

– Да, и увидеть его с девочкой возраста пропавшей дочери. Даже если враги не были уверены в том, что она и есть наследница, они могли избавиться от нее на всякий случай.

– Но это… – воскликнула она.