Кофейные истории

И с этими словами он протянул мне маленькую кружевную салфетку из тех, какими сентиментальные леди украшают свои спальни.

Я тотчас же всё поняла.

Разумеется, Клэр говорил не о бабушкином увлечении красивыми безделицами, а намекал на сновидческий дар!

– Это ведь принадлежало Элизабет Тиллер?

– Салфетка сделана её руками, – пожал плечами Клэр, вручая необычный подарок с нарочито небрежным видом. – Не представляю почему, но леди Милдред особенно ценила, когда ей преподносили такие вещи – какие-нибудь мелочи, принадлежавшие людям, о которых она хотела узнать больше. Вероятно, коллекционировала их… А вы, как многие, полагаю, не раз уже говорили, похожи на неё.

– И на отца, – механически откликнулась я, оглаживая кончиками пальцев тонкое кружево. – И на мать.

– Чему здесь удивляться? – вздёрнул бровь Клэр. – Вы ведь наследуете им всем… Доброй ночи, племянница. Надеюсь, что капля моего благоразумия и осторожности вам тоже досталась.

Признаться, в ту ночь я уснуть так и не смогла, так что о вещих снах речи не шло. А утром, едва занялся рассвет – послала за Лайзо и попросила его приготовить машину.

– Куда отправимся? В кофейню? – с показной бодростью спросил он, явно стараясь не подать виду, что предпочёл бы сейчас ещё час-другой провести в кровати.

– Нет, – качнула я головой рассеянно. – Вы… ты помнишь, я как-то рассказывала об особняке моих родителей, где случился пожар? Хочу взглянуть на то, что осталось от дома. Прямо сейчас.

Он открыл рот, точно собираясь меня урезонить, успокоить… но промолчал, только взгляд у него вспыхнул колдовской зеленью.

Или, возможно, мне так просто показалось от усталости.

Погода нынче была пасмурная, хмурая; наверное, поэтому город пока спал, окутанный пышным, густым туманом, приглушающим звуки и делающим сизые рассветные сумерки ещё темнее. Проснулись только те, кто вынужден был любыми силами зарабатывать себе на пропитание: рабочие с фабрик, прачки, прислуга-на-все-руки, мальчишки-газетчики, разносчики молока… Но мало кого из этой братии можно было встретить в респектабельном районе Вест-хилл, разве что ближе к краю «бромлинского блюдца». А дом моих родителей располагался в самом сердце благополучных кварталов, среди таких же аккуратных особняков… точнее, то, что от него осталось.

На месте, где он стоял, до сих пор ничего не построили. Земля оставалась чёрной, выжженной, точно выгорело там не только здание с пристройками, но и сама жизнь; ни единая травинка не проклюнулась на пепелище. Деревья – вишни, в основном, – которые находились ближе к огню, чернели обугленными остовами: их никто так и не спилил. Те, что были чуть подальше, тоже засохли, и лишь у самой ограды бушевал живой бурьян – чертополох вперемешку с крапивой.

– Виржиния? – Лайзо осторожно коснулся моего плеча.

В тумане его голос прозвучал приглушённо, почти неслышно, точно само это место, где случилось большое горе, впитывало все звуки.

– Не стоит беспокойства, – качнула я головой, чувствуя себя странно отстранённой; сказывалась ночь, проведённая без сна. – Просто вдруг захотелось сюда приехать… Мы немного постоим здесь и вернёмся.

– Скорей уж похоже на просьбу, чем на указания, – тихо произнёс он. – Ты бледная что-то.

Я собиралась ответить, но так и не успела – на короткое мгновение накатила дурнота, и нужные слова начисто стёрлись из памяти. А когда недомогание прошло, то туман вокруг закипел, забурлил, приходя в движение; как заворожённая, я наблюдала за тем, как он облизывает каменный скелет особняка, рваными клочьями повисает на обгорелых ветвях вишен, фонтанами взмывает над выжженной землёй… И среди этого жуткого, болезненного движения померещилась мне вдруг фигура женщины, прежде незнакомой – однако не узнать её было невозможно.

Нащупав в ридикюле кружевную салфетку, я стиснула её и наполовину бессознательно позвала:

– Элси?

Призрачный силуэт замер, почти сливаясь с туманом. А потом женщина, точно разглядев меня, прижала к лицу дрожащие ладони и разразилась плачем, захлёбывающимся, отчаянным, от которого замирало сердце; звук доносился глухо – точно бы издали, из-за каменной стены… или из-под земли.

– Это не я, – повторяла женщина сквозь слёзы. – Он меня заставил… не я…

– Кто заставил? – спросила я, но собственного голоса не услышала, только ощутила, как напрягаются лёгкие и гортань. – Что ты сделала?

– Он заставил, – снова прорыдала женщина, и плечи у неё затряслись, как желе; чёрная шаль вздыбилась, смешиваясь с туманом, подобно дыму от пожарища. – Я взяла своё лекарство и… и… я не виновата! Это не я! Я не могла спать, и он…

Речь у неё стала совсем неразборчивой. Несколько раз я повторила вопросы, но теперь женщина теперь словно бы и не слышала меня. Её облик размывался и отдалялся; туман вспухал, подобном закипающему молоку, перетекал по обгорелым камням, по остовам стен и с каждым мгновением укрывал пепелище плотнее и плотнее. Тогда, точно по наитию, я достала из ридикюля кружевную салфетку и протянула на вытянутой руке, крикнув:

– Это твоё?