Кофейные истории

– Да, да, хотя распространяться о подобном не принято. Прислугу ваш отец нанимал исключительно сам… – «…и, возможно, его дворецкий был не просто дворецким», – осталось не высказанным, но буквально витало в воздухе. Мистер Спенсер выдержал паузу, затем продолжил: – Однако я имел некоторое представление о том, что происходило в особняке. Прислуги было немного, а под ваше описание подходила лишь одна женщина. Её называли личной горничной леди Эверсан-Валтер, вашей матери, однако обычной работой она почти не занималась и большую часть времени проводила за вышивкой и вязанием альбийских кружев; я знал об этом потому, что леди Милдред иногда поручала мне заняться продажей рукоделия этой женщины. Надо заметить, кружева у неё получались необыкновенные; несомненно, она имела большой талант. Говорили даже, что накидку для свадебного наряда леди Эверсан-Валтер сделала эта женщина… А звали её Элизабет Тиллер. И… прощу прощения, миледи, но больше ничего о ней я не знаю.

Раз мистер Спенсер так говорил, у меня не было ни малейшей причины сомневаться в его словах. Мы побеседовали ещё немного, но он действительно не сумел припомнить никаких важных деталей. Худощавая женщина, чуть старше моей матери; тихая, вздрагивающая от громких звуков; затворница по характеру; вероятно, вдова, потому что леди Милдред особо запретила интересоваться мужем этой особы «дабы не усугублять её горе»; талантливая кружевница… Моя мать обращалась с ней весьма тепло, звала её «Элси» и иногда брала с собой на прогулку в экипаже или в загородное поместье, но большую часть времени женщина по имени Элизабет Тиллер проводила в мансарде под крышей особняка, сторонясь других слуг, особенно мужчин.

– Я поищу старые учётные книги, – пообещал мне мистер Спенсер на прощание. – Возможно, удастся что-либо отыскать… Но я не могу сказать даже, была ли эта женщина в особняке в ту трагическую ночь, осталась ли она в живых или погибла. Пожар был слишком сильный, здание обрушилось, и…

Стало зябко.

– Можете не продолжать, – оборвала я его. Похоронами тогда занималась леди Милдред, но даже так до меня доходили слухи о том, что останки дворецкого и главной горничной так не удалось найти и опознать. А это были люди семейные, которых искали… Что уж говорить об одинокой вдове-затворнице? – Благодарю вас, мистер Спенсер, за то, что любезно откликнулись на мою необычную просьбу.

Он поднял на меня взгляд, отвечая невпопад и задумчиво:

– Иногда вы очень похожи на леди Милдред, и мне кажется даже, что я говорю с нею. Ведь она тоже иногда порою задавала вопросы, которые… Прошу прощения за дерзкое замечание, – добавил он быстро, точно опомнившись.

– Напротив, подобные сравнения мне очень льстят, – в тон ему произнесла я.

Мы обменялись положенными по случаю любезностями – и распрощались.

Оставшись в одиночестве, я прикрыла глаза, воскрешая в памяти образ из сна. Шаль, точно парящая в воздухе, изящная рука… Кем была она, Элизабет Тиллер, Элси? Действительно ли подругой моей матери? От кого пряталась? И, в конце концов, как она связана со смертью моих родителей?

Ответы ещё предстояло отыскать; я почти не сомневалась, что сумею сделать это… не была уверена, что готова их принять.

По счастью, сама судьба не позволила мне погрузиться в тягостные пучины раздумий. Вскоре из спальни спустилась Элейн, уже полностью одетая, и спросила, может ли она составить нам с Мадлен компанию по пути в кофейню. Изрядно удивившись подобной просьбе, я осторожно поинтересовалась, не посчитает ли маркиз Рокпорт такое поведение неосторожным, учитывая, как преследовали супругов Перро после их бегства из Алмании.

– Напротив! – улыбнулась она искренне. – Именно маркиз порекомендовал нам с Клодом вести светскую жизнь, как и в прошлый наш визит в Бромли. Что же до наших недругов, то, по его словам, теперь это забота Аксонии.

«И его личная головная боль», – добавила я про себя, а вслух сказала:

– Что ж, весьма рада! Надеюсь, вы не откажетесь позавтракать в «Старом гнезде»? У нас появился замечательный повар-кондитер, марсовиец…

Клод был слишком истощён переживаниями, поэтому пока ещё спал, так что в кофейню поехала только Элейн. Без сомнений, она волновалась, хотя и пыталась скрывать это. Но чудовищную тревогу, снедавшую её, выдавала и бледность, и судорожно стиснутые на ридикюле пальцы; всё-таки одно-единственное обещание защиты, пусть и от очень влиятельного человека, не могло бесследно стереть беспокойство, которое копилось до того месяцами. Лишь в «Старом гнезде» она с облегчением вздохнула – за четырьмя стенами, рядом с людьми, знакомыми по прошлому визиту и всецело её поддерживающими.

К счастью, гостей нынче было немного, и я могла уделить Элейн то внимание, в котором она нуждалась; а когда я отходила, чтобы поприветствовать новых посетителей, то за ней присматривали миссис Скаровски, миссис Прюн, Луи ла Рон – и, разумеется, Рене Мирей, обрадованный появлением соотечественницы и возможностью перемолвиться с нею словечком-другим на марсо.