Кофе на утреннем небе

Конечно, ты не хочешь, чтобы тебя убило кирпичом с крыши, пусть даже метеоритом (хотя в этом случае известность тебе обеспечена), временем, эгоцентризмом, чтобы смертельно дёрнуло высоким напряжением отношений, ударило током любимой, задавило трамваем желаний, обезумило контрольным выстрелом, чтобы тебя убил кофе, алкоголь, табак или еда, даже не хочешь чтобы тебя убило счастьем, передозировкой блаженства или выстраданным оргазмом, придавило на смерть пышными формами прошедшей любви, что словно спасательный круг поддерживали на плаву и не давали подохнуть. Ты понимаешь, к чему я клоню? Звонки мне разрывают душу. Ты не представляешь, как меня беспокоят её ночные звонки, она звонит слишком часто, звонит мне мысленно, мне приходится о ней думать, даже больше, чем тебе, это входит в привычку, привычка – вот от чего точно не хотелось бы умереть мне. Ты правильно сделал, что порвал это любовное письмо, которое мы с тобой писали несколько лет подряд. Я постараюсь найти все клочки его, чтобы сжечь, а пепел, а пепел развею над рекою прощения.

«Неужели сама написала?» – не поверил я.

Время солит еду, нашу пресную жизнь – падает хлопьями снег, как и многие, он уже никогда не встанет, с мороженого, сдирая этикетку осени, зима перебирала ногами. Смотришь, а в душе тоска зелёная, от одного скрипа можно замёрзнуть, скрипнул шкаф, я залез в петлю шарфа, меня обнимает пальто и умоляет: «Останься!», не ходи туда, где замёрзшие слёзы лета стирают охлаждённого света пальцы. Кто-то опять отложил в моём настроении и не смыл – это ноябрь. Скучно смотреть, как двигаются стены, день, стекающий в ночи стакан, уныл, он теряет значение постепенно, выставка репродукций в моих глазах, утром откроется касса, свободная – продаст билеты большой любви. Средства поступят на счёт правды-матки, что мы родились в ненужное время в ненужных местах, только себе признаться не решаемся в этом. Ты приходишь как мелкая неприятность, стелешься утренним похмельем, не хочется разговаривать, не хочется разговаривать с кем угодно. Зима, как ненужная утомившая постельная сцена, что придёт в этот город? Простуда. Он задохнётся астмой снега, люди ёжась будут здороваться и жаловаться на погоду. Будьте здоровы, если ещё не померли, будьте здоровы, город, будьте бессмертны. Зима, я не видел холоднее стервы, на решётке Летнего сада голубь замёрз в её взгляде, лето за забором его не реанимирует, когда нужно искусственное дыхание, искусства дыхание бессмысленно. День сморщился, как и я от недосыпания, вот-вот грянет череда праздников, упавшие градусы сыграют на повышение – я устал пить, а это плохой признак, значит, нажрусь как собака, как многие. Всякая зима разыскивает свой Новый год. Сейчас шёл к тому, что Новый год – это не повод начать новую жизнь, это возможность отпустить с поводка старую.

Я скрипел зимой, оставив машину недалеко от офиса, стараясь не заглядывать в красные лица прохожих. Многие из них преувеличивали количество наличного счастья. Вот и сейчас одно, даже мне, серому, как кусок асфальта, улыбаясь, сигнализирует, подкупая: всё хорошо чувак, и сдачи ждёт в ответ, а я тупой, помятый, вредный, небритым подбородком физиономию: «Хрен вам, сегодня у меня нет настроения, для продажи», – прошёл я мимо протянутого молодым человеком флаера.

Острый свет лампы штопает прорехи в моём сознании. В офисе я рисовал каких-то замысловатых человечков на листке ватмана. Обводя жирную точку много раз, добавляя ей детали, до тех пор, пока из неё не получился человек, в компанию ему женщину-запятую, потом пошли люди-вопросительные знаки, люди-тире, люди-скобки, многоточия, выгуливающие собачек ру, люди-доллары, люди-проценты, люди-плюсы и люди-минусы. Ты встречаешься с ними, потом или сразу же расстаёшься, так или иначе они остаются очередным знаком в прозе твоей жизни, наряду с людьми-словами и целыми предложения и даже рассказами. Мне же нужен человек-роман. Мне было скучно без него, без неё.