Кофе на утреннем небе

Янь: Я так много времени думал о тебе, что когда собрался позвонить, с ужасом обнаружил на часах «уже поздно».

Инь: Влюблённым можно звонить в любое время. И ещё – никогда не оправдывайся, это вызывает недоверие.

Янь: Издержки семейной жизни.

Инь: Хочешь победить в споре с женщиной? Молчи.

Янь: Молчать не мой метод.

Инь: Немой.

Янь: Не мой, оставь меня таким, какой я есть.

Инь: Квартира!

Янь: Пельмени.

Марина посмотрела на кроссворд, над которым сейчас билась Тома. Она не могла понять, что люди в этом находили, загонять буквы в клеточки, загружать мозги ненужными знаниями. Тома пару раз пыталась завлечь её в этот клеточный мир, но скоро поняла, что это бесполезно, безнравственно, а главное, безответно, отстала. «Пусть сама думает, когда думает, она по крайней мере молчит». Марине было немного жаль того, что книга закончилась. Закончилась на позитивной ноте. Роман открыл для неё кое-что из личной жизни, точнее сказать, то, что она пропустила в ней, в силу своих идиотских принципов, капризов, привычек, навязанных не то родителями, не то обществом, не то бывшим мужем. Не прочти она эту книгу, так и грела бы ноги в этих шерстяных носках.

Поезд накренился на повороте и в окно было видно начало состава. Уже потянулись родные излучины реки, с холмами, покорёнными ещё в далёком детстве. Стальная полоска состава, почти привезла её к дому, она скользила по зелёной купюре родной равнины, словно ещё одна защита, которая могла уберечь от любых подделок растревоженных чувств.

* * *

Отец прошёл полное обследование в пансионате, и результаты были ужасны. Не зная, за что схватиться после таких новостей, я начал судорожно искать информацию по этому вопросу в Интернете. Бестолково открывал страницы, читал, но слова не входили в меня, они проходили сквозь. Чтобы как-то отвлечься, взять себя в руки, я открыл свой ящик с электронкой и наткнулся на книгу, которую отверг ещё год назад, от Анастасии «В созвездии рака». Ответил ей сам не знаю, зачем: «Я выпущу твою книгу, Настя, только помоги нам ради всего святого».

* * *

– Четвёртая степень, и уже двинулся из лёгких в рёбра.

– А я-то думаю, что он всё время держался за бок в последний свой приезд. Все мужики одинаковы, тянете до последнего.

– Да, да, мужики не любят больниц. Короче, дело дрянь.

– А вырезать нельзя?

– Во втором лёгком тоже обнаружена опухоль.

– Как легко потерять лёгкость.

– Мне не до иронии сейчас, Алиса.

– Я и не думала.

– Завтра полечу за ним. Хочу здесь его обследовать повторно. Вдруг ещё не всё потеряно.

– Да, да, конечно, Максим. Когда вернёшься?

– Завтра же.

* * *

– За что такие мучения, вот бы сразу, одним махом, раз – и всё закончилось, – сделал он глоток чая.

– Куда ты торопишься? Успеешь ещё.

– Сам мучаюсь, тебя мучаю, – сделал отец ещё глоток и посмотрел на меня искренней улыбкой, хитринка которых зажглась угольками губ.

– Помнишь, когда ты переехал на море, ты говорил, что должен прожить в этом красивом месте, как минимум, сто лет.

– Маловато будет, – засмеялся он, потом смех перешёл в кашель.

* * *

– Как твоя голова?

– Ещё гудит, – лежали мы рядом с Алисой, прижатые темнотой к кровати. Ночь не была сейчас тем самым местом, где я мог спрятаться от навязчивых мыслей, как бы я ни пытался к ней прижаться своим встревоженным телом. На потолке белела люстра, я пытался сосредоточиться на ней. Но та была холодна и надменна.

– Таблетку съел?

– Целых две.

– Не отпускает?

– Надо выпить чаю, – обнял я Алису, даже не Алису, а женщину. Я не видел её лица, только втёрся в доверие её телу. Это было гораздо важнее сейчас.

– Ага, зелёного. Молочный оолонг.

– Или улун, главное, молочный, – нашли мои губы её грудь и начали целовать. Стало немного спокойней. Клин клином. Рефлексы рефлексами. Только так можно было заглушить собственные страхи. Бояться за других оказалось ещё хуже, чем за себя. Кто-то сосёт валидол, кто-то палец, мне повезло, рядом была грудь женская.

– Чья страна-изготовитель?

– Ты.

– Я хотела сказать, страна-производитель.

– Я хотел сказать, что тебе заваривать?

– Я не умею. Переварю, ты будешь ворчать.

– Я уже ворчу, не перевариваю головную боль.

– Давай я тебе сделаю устное внушение: голова, не боли! – шепнула она мне в ухо. – Слушай, у тебя там, как в пещере. Может, там кто-то живёт и болит. – Алиса пыталась отвлечь меня от переживаний.

– Разве что идеальный слух.

– Твоя проблема в том, что он слишком много слышит.

– Помогает.

– Вот видишь. О чём ты думаешь? – гладила мою голову Алиса.

– О чём ещё могу думать?

– Обо мне?

– О нём, об отце.

* * *

– Да, что с тобой! Мне не даёшь спать, сам не спишь.