Кофе на утреннем небе

Снег целовал в самые губы, в венах её растрескивалось стекло жажды мести, переполняя бокал красного. А сердце уже содрогалось ночным клубом. Чувства заграбастали Марину. «Я выгляжу обречённым психотиком, – посмотрела она на себя в зеркало в туалете. – Круги под глазами как кольца Сатурна», – провела она пальцами по ним, собираясь их стереть, но те не стирались, нарисованные усталостью и солёным разочарованием. Она повращала свой карий хрусталик в красных глазах, улыбнулась как дура. «Надо взять себя в руки: любовь памятников не приемлет, она выжжет меня и пеплом в урну», – вернула себя в эту комнату, окутав лицо холодной водой, затем вытерла его салфеткой. Выкинула её в мусорный бак. – «Всё, – шмыгнула она, мусорное ведро проглотило её раздражение. – Я понимаю какую глупость позволила себе душа, я понимаю, что-то со мной происходит не то, однако чувства не останавливайтесь, продолжайте. Отношения не могут быть идеальными, так же как и расставания. Идеальными бывают только знакомства. Флирт – это единственный алкогольный коктейль, который тебе дозволен, если ты замужем, верна, любима, умна, в общем, наслаждаешься тем, что ты настоящая женщина. Сегодня был странный день. Я порвала со всеми. Честно говоря, у меня никого особенно и не было, просто очень хотелось чего-то нового».

Ей хотелось праздника, Нового года, что ли. Она зашла в кафе, которое мерцало свечками танцующих огоньков и села за столик в ожидании чуда.

– А я принял вас за дуру.

– Вы поосторожнее, я могу и отомстить.

– Вы злопамятны?

– Нет, я не злопамятна, я предпочитаю мстить сразу.

– Извините, но после двух минут знакомства вы очень даже ничего.

– А поначалу вы мне показались закомплексованным холериком.

– Я же не виноват, что не разбираюсь во французской поэзии. Не обижайтесь я всегда такой искренний, вы пьёте? Может, выпьем сегодня? – приоткрыл я сумку и оттуда выглянула серебряная корона бутылки шампанского.

– Нет. Я бросила.

– Разве это повод? Дадим отдохнуть немного мозгу. Мне одному не выпить столько, я давно искал, кто меня вместе с этим пригубит.

– То есть я подхожу?

– Нет, это я подошёл. Вы похожи на цветок. Я мог бы такое сказать, если бы был первым, кто это скажет, вы бы увидели, как бутон по стеблю сползает.

– Нет, не первый. Чем дальше первый, тем больше надежд на последнего.

– Я нахожу в ваших глазах слишком много тех, кто говорил лажу.

– А вы?

– Я понимаю, что пришёл слишком поздно, предложил слишком мало, – провёл мужчина вдоль своего тела ладонью.

– Чистосердечие вас когда-нибудь вымоет и погубит. Только не говорите мне, что вы женаты?

– Хорошо, буду скрывать.

Чудо явилось официантом.

Когда Марина заказала в кафе два пирожных: одно для себя, другое для своего одиночества, её начала мучить совесть, ей тоже хотелось сладенького. Весь вечер она просидела в этом кафе, выпила кофе, съела пирожные, никого больше. Ни одной мужской души. Были и другие одинокие женщины, на лицах которых читалось: «Одинокая женщина сама себе муж». Романтика так и осталась в телевизоре. Не досмотрев фильма, она сама себе предложила пальто и вышла.

«Всё-таки женщине нужен мужчина», – убеждала она себя на обратном пути к мужу, нужен, хотя бы только для того, чтобы не есть столько сладкого. Она шла домой.

Снег растаял раньше, чем на город напали снеговики. Улицы баловались половодьем. Сексуального в этом было мало, весеннего тоже. Было смешно и грустно наблюдать, что зима косила под весну, как женщина лет сорока пяти под девочку лет шестнадцати. Никто не верил, только выше поднимали воротники. Ноги суетливо несли уже одетые в зимние тела, мечтая воткнуть их скорее в тепло квартиры или машины. Последние неслись дружным хором по проспекту, разбивая лужи. Лужи недовольно выплескивались из асфальтовых тарелок и постепенно принимали прежние формы. Лужа всегда норовила вернуться в лужу. Ей, пожалуй, единственной, важна была не содержание, а форма.

Утро выдалось дождливым холодным и скучным. «Абсолютно неподходящее для того, чтобы начать новую жизнь», – подумала она, перевела свой будильник ещё на час позже и осталась в старой.

* * *

Максим: Как ты там спала без меня?

Алиса: Крепко. А вот ты опять поздно лёг.

Максим: Да, кошмарная была ночь, гроза!

Алиса: Ты же хотел прохлады. Мне вчера Томас по скайпу звонил, долго разговаривали. Он такой подбитый.

Максим: Кто его подбил?

Алиса: Жизнь. Говорит, что экономические проблемы.

Максим: Художник должен быть голодным. Что он тебе ещё поведал?

Алиса: Душу.

Максим: И что творится в его душе?

Алиса: Он, оказывается, из-за своей невесты чуть не переехал в Швецию. Вчера у них должна была быть годовщина, восемь лет. Он так мило эти даты помнит.

Максим: Ты его утешила?

Алиса: Я его наставляла на путь истинный.

Максим: А какой истинный?

Алиса: Мне его жалко стало прямо. Такой грустный. Идти дальше.

Максим: Пусть возвращается, миссия одиночества выполнена. Шедевры написаны. Видимо, одиночество и было его музой.

Алиса: А он с ней был с двадцати двух лет. И никого другого во время неё у него не было.