Код бикини. Часть 2 (СИ)

- Одновременно с обожествлением власти идет встреч-

ный процесс - десакрализация бога. Сегодняшний русский бог - вроде старшины, чьи приказы не обсуждаются, но и не выполняются. Происходит некий идеологический сабо-таж, то есть активное нежелание следовать какой-либо идее вообще.

- Тогда уж, скорее, духовный саботаж, коль скоро речь идет о боге.

- Нет, именно идеологический. Идеология - это низ-ший уровень духовности, ее практическое воплощение. Се-годня сам бог не слишком духовен - он теперь восприни-мается как некий идеологический проект. Уже не говоря о церкви, которая этот проект обслуживает...

- Мужики, вы охренели? - выпучил глаза Коган. - Вы где находитесь? Как будто не из кутузки откинулись, а с философского семинара. Скорее бы девушек наших офор-мили... Ага, вот и они.

В дверях показались "девушки". Грета толкала перед собой коляску с Симой. Обе источали серии улыбок всевоз-

можных широт.

- Да вас просто не узнать, драгоценные мои! - Фима удивленно раскинул руки. - Смотритесь как две именин-ницы.

- И, слава богу, есть отчего! - Гретой владело не свой-ственное ей радостное возбуждение.

- Что случилось?

- Они нашли мой медальон! - прокаркала Сима. - Вот что значит немецкая педантичность! Хотя шмон был самый обычный, как на этапе. Раком не ставили и приседать не заставляли. Да я бы все равно не смогла.

- Они поймали Милу?!

- Какое там! - махнула рукой Грета. - Эта пронырли-вая тварь уже черт знает где. Все гораздо проще. У нашей Симули дыра не только в памяти, но и в подкладке ее об-лезлой крокодиловой сумки. Туда он и провалился. Теперь нам будет только везти. Есть бог, есть! Все в руке божьей!

- А Алик только что сказал, что бог на современном ис-торическом отрезке не при делах, - сказал Фима.

- Алик погорячился. Фимка, заводи свой прокатный драндулет. Мы едем в Берлин, на Фридрихштрассе!

- Сначала к Бранденбургским воротам, - выцветшие глаза Симы смотрели с непреклонной решимостью. - Фимочка, и у цветочного по дороге притормози, будь добр.

- Хорошо, - недовольно сказала Грета, - только побыст-рее. А то банк закроется.

- Не закроется. И деньги никуда не убегут. Они, в отличие от нас с тобой, мертвые, а значит - вечные. Чем позже мы до них доберемся, тем больше их станет. Проценты накапают.

- Что-то ты мне не нравишься, Сима... - Грета подо-зрительно посмотрела на старуху.

- Я не коробка с драгоценностями, чтобы всем нра-виться, - проворчала Сима. - Но прежде чем набить карма-ны, надо рассчитаться с долгами...

До Берлина ехали молча. Фима сосредоточенно смо-трел на дорогу, Грета деловито рыскала в телефоне, Сима глядела на медленно вращающиеся по сторонам поля каким-то особым, просветленным взглядом. Загребский, чувствуя себя посторонним, задумчиво жевал бороду.

- Откуда у тебя новый пиджак? -шепнул ему в ухо Алик.

- В гараже у покойника позаимствовал, - ответно прошептал Загребский. - Ему-то он теперь без надобности, а у меня куртка разорвалась...

У Бранденбургских ворот Сима неожиданно для всех самостоятельно выбралась из машины.

- Я хочу пройтись, - заявила она, обведя компанию

независимым и отчасти даже бесшабашным взглядом. - Но сначала мы навестим мою дорогую подругу. Это она дает мне силы ходить.

Грета подавила вздох.

Сима положила букетик тюльпанов на оттаявшую землю у каменной громады ворот и с трудом разогнулась, беззвучно шевеля старческими губами. Со сгорбленной спиной, одетая в длинный плащ с разъезжающимися по-лями она была похожа на готовую улететь божью коровку.

- Давайте дойдем до набережной, - предложила Сима. - Это недалеко.

- Господи, Сима, к чему все эти ритуальные походы по

местам боевой славы? - раздраженно сказала Грета. - Да-вай лучше все скорее закончим. А матери поставим хоро-ший памятник...

- Греточка, ты просто молодец! - расцвела Сима. - Конечно матери нужен памятник. Как же я сама до сих пор не догадалась? Только здесь ведь не разрешат...

- Дома поставим, на кладбище, когда вернемся. Будет куда цветы носить.

- Дома - это не то. Она ведь рвалась к свободной жиз-ни, а дома опять мрак средневековый. Погоди... - в глазах Симы промелькнул светлый блик, но додумать внезапно пришедшую мысль она не успела.

Навстречу, по аллее Тиргартена чинно двигалась пара. Ее усредненно можно было назвать пожилой, поскольку плотному седовласому мужчине было заметно за восемь-десят, тогда как его дородная спутница едва преодолела пятидесятилетний рубеж. Всмотревшись в румяное, покрытое застарелыми оспинами лицо старика, Сима всплеснула руками:

- Господи, ты все еще здесь, водила генеральский!

- Я вас тоже сразу узнал, - польщенно улыбнулся рябой шофер. - А напарница ваша и вовсе не стареет. Как в книжке про портрет Дориана Греевича...

- Стало быть, так и не вернулся в села Рязанщины?

- Гостевать гостевал, а окончательно осесть желания не возникло. Дороги там все те же... Я потом догадался, отчего в России-матушке дорог не строят, а если все ж таки проложат какую-никакую штрассу, так она тут же кусками отваливается.

- Отчего же?