Книга снов

Мэдди считается «интересным случаем», так как повреждения ее мозга не обязательно ведут к вегетативному состоянию – так это называется, или еще «состояние минимального бодрствования». Бог объяснил мне разницу на примере диаграммы с дисками. Вокруг «бодрствования» есть зоны, весьма близкие к поверхности жизни. Но между этими местами и реальным миром будто проложено стекло или непроницаемая фольга. Человек все слышит, порой даже чувствует, но ничего не понимает и не может ничего выразить.

Потом он вырезал круги и положил один на другой. Мэдди находится и в «измененном состоянии сознания», и в «коме» одновременно, чего, по сути, не может быть. Она перескакивает из одного состояния в другое, не входя в состояния «сон» или «потеря сознания». Ее открытые глаза говорят о том, что часть ее «тут», но бо́льшая часть – где-то в другом месте. И между нею и мной не стекло, не фольга, а толстый пласт льда и одиночества.

– Сестра Марион считает, что Мэдди больше по душе видеть тебя, чем всех этих «остолопов» – она имеет в виду «столпов науки», – которые постоянно обивают порог палаты Мэдлин, чтобы воочию увидеть этот «экстраординарный случай» и избавить девочку от нынешнего «состояния».

Марион убеждена, что если эксперты видят в Мэдди только «состояние», то они ни на что не годятся.

– Сэм, дорогой, когда врачи считают, что их никто не слышит, они говорят о людях, как об автомобилях. Но Мэдди нужны не заумные остолопы, которые опубликуют очередную тщеславную статью с ее фото в высокоумном медицинском журнале. – Она показывает мне книгу, которую составила о Мэдди. – Мэдди нужны вещи, которые приносят радость. Эти драгоценные мелочи имеют значение и в коме, они удерживают человека ближе к «сознанию».

По злому стечению обстоятельств не осталось никого, кто мог бы рассказать, что любит Мэдди. Нравится ей сериал «Девочки Гилмор»?[28] Или книги из серии «Дневник слабака»?[29] Нравится ей Тэйлор Свифт или Барток? Литература или рисование, море или горы? Кошки или собаки? Спагетти или суши? Когда кто-то болтает не переставая или наоборот?

Сестра Марион называет отделение ухода за больными в коме «нижней ступенью небес».

И вот на этой ступени сидят Бог и эмпатийный терапевт. Она как раз рассказывает о чем-то вроде «внутренних часов» и «дневных циклов», но Бог на секунду перебивает ее и сообщает мне:

– Тебе пока нельзя к Мэдди, сейчас к ней пойдет Анжела.

– Можно мне тогда ее книгу? – спрашиваю я.

Доктор Сол находит ее для меня.

Марион ведет записи обо всех «на нижней ступени». Она показывала мне эти книги, которые составляет вместе с родственниками, обслуживающим медперсоналом и врачами. Предпочтения в еде, хобби, повседневные ритуалы, любимые словечки. Младшие медработники начинают вести записи еще в отделении интенсивной терапии, а потом они путешествуют дальше вместе с пациентами.

В книге Мэдди сведений немного. Ее бывшая преподавательница балета, миссис Паркер, мало знала о своей подопечной. И дело тут не в равнодушии, а в понятной сосредоточенности на главном – на танце, плюс на все наложилась обусловленная возрастом забывчивость.

Мэдди не любит:

– Моцарта.

Мэдди любит:

– русских композиторов,

– все голубого цвета и в горошек,

– запах пустой сцены, когда софиты еще не включены, – об этом она однажды рассказала миссис Паркер.

И:

– Джейн Остин.

Предположительно.

«Гордость и предубеждение» – эту книгу нашли в рюкзаке Мэдди после несчастного случая. Я читаю роман в ожидании ухода эмпатологички и не совсем понимаю, о чем тут речь. Похоже, правда, в конце все поженятся.

На форзаце имеется экслибрис – это книга из библиотеки в Оксфорде, где жила Мэдди. Срок возврата давно истек.

Вдруг меня бросает в жар.

Может, я могу вернуть книжку. И не исключено, что библиотекарь сможет мне что-нибудь рассказать о Мэдди!

Но как попасть в Оксфорд? На поезде? Да, на поезде. Но как исчезнуть на целый день так, чтобы мама об этом не узнала?

Ненавижу свой возраст. В тринадцать лет ты никто.

Я прячу роман в рюкзак.

Продолжаю листать книгу Мэдлин.

Сестра Марион, Лиз, врачи – все понемногу пишут тут каждый день. О тестах, которые проводят с ней. О мире. О погоде – конечно, ни один британец не может чувствовать себя живым без дискуссий о метеорологической обстановке.

А иногда там пишут и такие вещи: «У Кейт Миддлтон аллергия на лошадей» или «Дональд Трамп хочет стать президентом». О звуках на отделении, об уголке кровати, о ритме аппарата искусственного дыхания. Обо всем, что однажды поможет Мэдди понять, что было, пока ее не было.

Я достаю карандаш из школьного рюкзака и пишу под сегодняшней датой: «Сэмюэль Ноам Валентинер (13) снова приходил».

Больше мне ничего не приходит в голову, и я думаю, что если она однажды прочтет эту запись, то спросит меня: «Что это значит? „Снова приходил“? Любая надпись на стене школьного туалета и то оригинальнее».

Так что я предпринимаю еще попытку.

«В Древнем Египте была традиция, согласно которой владельцы кошек сбривали им брови после смерти. Хоронили кошек с мумиями мышей. До нас не дошли сведения о том, сбривали ли мышам брови тоже».