Книга Пророков

Доспехи воинов были черны, как и их души. Вооружение глитов составляли легкие секиры и палаши. Лемуты не имели привычки таскать с собой тяжелую амуницию — длинные копья, обитые кожей щиты. Они вообще не жаловали доспехи, ограничиваясь одними наплечниками из кожи. И потому двигались быстро. Каждый из них прошел не меньше десятка сражений и приобрел уверенность в своих силах. Это были воины, не знающие поражений.

Едва слуги Нечистого ступили на Мертвую Пустошь, брат Отто почувствовал, что дела обстоят куда как не просто. Адепт быстро определил источник беспокойства. Разумная осока! И он быстро принял меры к тому, чтобы избежать потерь.

Сотня образовала квадрат, каждая сторона которого состояла из десяти глитов. Стоявшие крайними лемуты держали наготове секиры. Они опустили оружие лезвием к земле и заработали ими, как заправские косари.

Поле сопротивлялось. То и дело осока бросалась в атаку, хлестала врагов листяными змеями, пыталась пролезть под одежду — но неизменно погибала под ударами огромных топоров.

Брат Отто не спешил. Он знал, что от погони священнику не уйти, чувствовал, что его жертва тоже не может двигаться дальше. Он ощущал ментальное излучение сознания противника и смог достаточно точно определить, что метс увлек за собой еще троих спутников. Ну, этих троих можно убить, про них С’тана даже не подозревает. Значит, их можно скормить лемутам — хороший стимул для боевых животных. Глиты не особенно мучаются изысканными желаниями. Они всегда голодны. Невероятно, чертовски голодны. И, как всегда, рассчитывают подкрепиться человечьим мясом.

— Вперед! — рявкнул командир. — Мухи сонные! Жратва впереди, немного осталось.

«Косари» наддали, и отряд ускорил шаг.

«Ничто не остановит меня, — думал адепт, — ибо я — перст Нечистого. Его карающий перст. Я служу ему, только ему, и он не оставляет меня».

Жалкая кучка — два брейнера, два человека и лорс — уже четко различалась впереди. До них было не более лиги. Никчемные и беспомощные, они топтались посреди небольшой поляны — должно быть, киллмен вырубил осоку.

«Как же глупо они выглядят, — растянул бледные губы в улыбку адепт, — как же глупо. Да я бы скорее умер, чем загнал себя в такую ловушку. Впрочем, им не долго осталось мучиться».

Внезапно глит, что шел рядом с командиром, страшно закричал и начал извиваться от боли. Лемут дергался точь-в-точь, как посаженный на кол пленник. Картина была так знакома, что Отто даже тряхнул головой, дабы избавиться от наваждения. Между тем, из горла у глита хлынула кровь, он пошатнулся и рухнул. Почти сразу рядом с ним упал другой воин, потом сразу еще трое.

По рядам пробежал ропот. Отряд дрогнул и остановился.

— Не стоять! — заорал командир. — Вперед, зеленые твари!

Но его никто не слушал. Воинами завладел страх.

— Не пойдем дальше! — послышались вопли. — Отступать нужно! Всю траву не выкосишь!

Кричал один из десятников — здоровенный детина с безбровым лицом и настолько светлыми глазами, что казалось, будто они напрочь лишены зрачков.

— Что ты сказал?! — с ненавистью прохрипел адепт.

Брат Отто сдвинул на затылок капюшон и повернул голову в сторону крикуна. Их взгляды встретились.

— Что ты сказал? — ледяным тоном повторил брат Отто.

— Ты привел нас на смерть. Мы воины, а не жертвенные бараны! Слушайте ме…

Тут десятник вскинул руки к горлу и захрипел, испуганно выпучив глаза.

Адепт Нечистого медленно подошел к нему и, заглянув в мутнеющие глаза, произнес с ледяной улыбкой:

— Такие слова нельзя произносить. Обычно они застревают в горле.

Человек уже не хрипел, он тужился, силясь сделать вдох — но не мог получить ни глотка воздуха и синел прямо на глазах.

— Вперед! — прогремел брат Отто. — Помните, балбесы, вас ждет пир. Царский пир. Неужели не проголодались?!

«Косари» вздрогнули и принялись истреблять осоку. Отряд снова тронулся вперед.

Но, похоже, Нечистый отвернулся от своего адепта. Брат Отто, опьяненный расправой, забыл выяснить причину гибели глитов. И когда отряд двинулся дальше, невидимый убийца отправился следом и не замедлил явить свою силу. Раздался крик, потом еще один, еще… С ужасающей скоростью стройная когорта превратилась в бесформенную массу агонизирующих тел.

Командир заметался от одного воина к другому, сыпал проклятиями, умолял, заискивал. Но смерть была безразлична к мольбам и угрозам. Считанные мгновения — и брат Отто остался один посреди множества трупов. Все его воины превратились в корм для черных ворон, стаи которых уже кружили в небе.

У самых ног адепта вдруг появился росток. Он был тонок и остр, словно игла, и столь же крепок. Узкий лист стремительно увеличивался в размерах. Вот он достиг в вышину несколько локтей, на мгновение замер, подставив зеленое тельце солнечным лучам, и упал.

«Какой я дурак, — промелькнуло в голове Отто, — это ж осока!»