Книга Иуды

Без сомнения, Искариот интересовался судебным процессом над Иисусом. Весьма вероятно даже, что предатель лично присутствовал на этом суде, по желанию синедриона: в крайнем случае первосвященники могли воспользоваться свидетельством Иуды как лица, близко стоявшего к Иисусу; может быть также, выставляя напоказ измену и раскаяние одного из двенадцати, хитрый первосвященник рассчитывал этим бросить некоторую неблаговидную тень на Иисуса и тем ослабить в толпе веру в Него. Как бы то ни было, во всяком случае несомненно, что Иуда следил за судом над Иисусом и знал окончательный приговор. Судебный процесс в иерусалимском синедрионе отличался большой гуманностью, он был обставлен многочисленными формальностями, которые почти все клонились в пользу подсудимого; смертная казнь почти совсем не практиковалась; требовалось не менее трех или по крайней мере двух вполне достоверных свидетелей; после смертного приговора назначался сорокадневный срок, в продолжение которого каждый мог задержать казнь, если заявлял синедриону, что имеет что-либо в пользу осужденного. Но, в высшей степени строгий, добросовестный и гуманный в других случаях, синедрион действовал теперь совсем иначе. Иуда не мог не заметить того притворного лицемерия, с каким синедристы вели себя во время суда, те недобросовестные и бесчестные уловки и софизмы, к каким эти украшенные сединами еврейские заправители прибегали для того, чтобы осудить Иисуса. На формальный и торжественный зов суда, как известно, не явилось ни одного добросовестного и достоверного свидетеля. Выступили потом какие-то две подозрительные личности, вероятно желавшие подслужиться первосвященникам, которые сослались на слова Иисуса, что Он имеет власть разрушить храм иерусалимский и в три дня опять построить его – обвинение темное, ничтожное, софистическое, даже в одном только формальном отношении показавшееся неудовлетворительным самому́ предубежденному и уже заранее предрешившему дело синедриону. Тогда хитрый первосвященник привязывается к двум-трем словам, которые Христос сказал уже во время самого суда, и вопреки закону заменяет ими отсутствие постороннего свидетельства. Должен был видеть Иуда и то наглое паясничание старого саддукея, когда сей неистово рвал на себе одежды, якобы вследствие возмущения неслыханным богохульством со стороны Иисуса.

Поистине этот суд отличался наглым попранием всех почти юридических формальностей; сам синедрион исполнил роль и судии, и обвинителя, и свидетеля; никакого правильного и серьезного разбирательства дела не было; обвиняемого осудили на смертную казнь без достаточных законных улик, по одной только личной вражде к Нему самих судей; осужденному не дозволяли даже воспользоваться правом сорокадневной отсрочки казни, как это практиковалось в отношении ко всем подвергшимся смертному приговору. Предатель, конечно, не мог не видеть всего этого: эти повапленные гробы, солидные на вид и жалкие внутри иерархи иерусалимские в судебном процессе над Иисусом показали свой нравственный облик во всей неприглядной наготе. Публичный процесс у римского прокуратора еще более раскрыл предателю глаза[81]. Лично незаинтересованный в деле и потому более беспристрастный язычник оказался честнее и гуманнее иудейских архиереев, открыто заявив, что не находит в Иисусе никакой вины и требует от обвинителей более веских оснований. Что ж обвинители? Вместо доказательств они прибегают к нечестной интриге, волнуют чернь, научают ее требовать крови Иисуса; зная трусость и малодушие Пилата, устрашают его народным бунтом, ответственностью пред Римом, доносом к кесарю и пр. В довершение всех зол эти ханжи и лицемеры не задумываясь публично отрекаются пред язычниками от своего царя-Мессии и раболепно признают единственного повелителя над собою – кесаря. Иуда понял теперь вполне, с кем он имеет дело и в какие руки предал он своего Учителя. Изменяя Иисусу и предавая Его, Иуда действовал во имя национального идеала Мессии. И что же? Здесь, в присутствии многочисленной толпы язычников и иудеев, верховные правители иудейской нации сами отрекаются от своего национального царя и открыто признают себя подданными кесаря. Ясно стало для Иуды, что иудейские первосвященники и синедристы были, в сущности, равнодушными людьми, для которых религия служила только средством к интриге, которые действовали не во имя каких-либо принципов и убеждений, но руководились только личными и мелкими страстишками… Разочарование полное и безусловное – вот чем должен был окончиться для Иуды судебный процесс над Иисусом у Пилата! Правда, предатель не верил уже более в мессианство Иисуса, но он потерял доверие и к иерусалимскому синедриону. Утрата веры в Иисуса окончилась для Иуды потерею всякой вообще веры и религии. Это и понятно: вне христианства нет религии, изменник Иисусу должен сделаться нигилистом.