Книга формы и пустоты

Казалось, у вылетевших слов был свой собственный разум. Бенни отвернулся, чтобы скрыть смущение. Они проехали мимо закусочной, магазина дим-самов[57] и китайской мясной лавки. В витрине висели ощипанные утки, подвешенные за длинные шеи. По улице шел старый китаец и тащил на поводке мопса. Потом Бенни почувствовал, что рука Алеф коснулась его предплечья.

– Иногда приходится просто исчезнуть. – В голосе ее прозвучали какие-то странные и непонятные ему нотки, но потом она стиснула его руку и улыбнулась. – Мы тоже скучали по тебе, Бенни Оу.

Его сердце заколотилось от облегчения и нарастающей радости, и в этот момент сзади ему на плечо легла еще одна рука.

– Да, юный друг, нам по пути, и мы пришли тебя спасти!

– Черт! – вскрикнул Бенни, обернулся, и на него пахнуло перегаром. – Ты меня напугал.

Би-мен загоготал. Его инвалидное кресло было привязано ремнями к боковым стенкам фургона. Наклонившись вперед, он крепко пожал плечи Бенни обеими руками и ухмыльнулся щербатым ртом. На полу за водительским сиденьем лежали пара рюкзаков и спортивная сумка. Бенни снова повернулся вперед.

– Куда мы едем? – спросил он у Алеф.

– Мы идем в гору, – ответил за нее Славой.

Они ехали по промышленной окраине вдоль железной дороги на восток, к выезду из города. По этому же шоссе Бенни ехал на автобусе в мастерскую Алеф, и когда они проезжали мимо заброшенной фабрики, указал на знакомое здание.

– Разве не там твоя студия?

– Была, – сказала Алеф, не отрывая глаз от дороги. – Пришлось перебазироваться.

В голосе ее слышалось напряжение, лицо было печальным. Бенни отвел взгляд. Дорога шла по длинному мосту через залив. Внизу тянулись ряды доков, обрамляя устье реки, словно зубы оскаленную пасть. Высокие красные краны приветственно протягивали пальцы к баржам и контейнеровозам, терпеливо стоявшим в очереди, как коровы в ожидании дойки. На сортировочной станции стонали грузовые поезда. За мостом шоссе поворачивало на север и шло вдоль побережья, а вскоре дорога начала подниматься в гору. Алеф включила радио, и из него полился поток слов, наполнив фургон звучными «ч-ш-ш» и «дз-з-з». Бенни не понимал этого витиеватого и страстного языка, но узнал его: на этом языке Славой обсуждал стихи с уборщиками. Алеф начала переключать каналы, и старик запротестовал, но она нашла радиостанцию, передававшую джаз, и он успокоился. Заиграли «Blue Monk». Это была одна из любимейших вещей Кенджи. За спиной начал похрапывать Бутылочник. Бенни закрыл глаза, вслушиваясь в соло кларнета, и к тому моменту, когда снова вступили клавишные, он тоже погрузился в сон.

Проснулся он, когда фургон остановился.

– Приехали, – сказала Алеф, заглушив двигатель.

Грунтовая дорога здесь оканчивалась поляной, окруженной темно-зелеными деревьями, такими высокими, что вершин их не было видно. Сквозь ветви проникал свет осеннего солнца, разбиваясь радужными бликами на пыльном ветровом стекле. Бенни протер глаза. Сколько времени они ехали?

Алеф вылезла из фургона, и Бенни последовал ее примеру, ступив в глубокий прохладный омут тишины. Он никогда не слышал ничего подобного. Привычно шумный мир хранил здесь полное молчание, и в тишине Бенни начал различать шепот ветра в вершинах, случайные поскрипывания и вздохи деревьев, а также тихие округлые звуки, которые издавали лесные птицы: они выпевали ноты, пролетавшие мимо как маленькие яркие цветные камешки, чтобы, сверкнув на солнце, кануть в темную тишину.

Потом послышался хруст шагов по гравию, скрип ржавых петель и голос Алеф из-за фургона: «Эй, Бенни, ты мне нужен!»

Я нужен ей, подумал Бенни, повернулся и бросился на помощь.

Алеф пыталась выдвинуть металлический пандус грузового отсека. Бенни взялся за него с противоположной стороны и потянул. Раздался оглушительный скрежет металла, но это сейчас не имело значения для Бенни. Он внимательно смотрел на Алеф, чтобы прилагать усилия одновременно с ней, и видел ее тугие мышцы и впадинку под мышками, изгиб которой вел к выпуклости под майкой. Он видел мелкие, как блошиные укусы, отметины ее татуировки на внутренней стороне предплечья. Конец пандуса с грохотом ударился о землю.

В темном кузове фургона Славой выравнивал колеса своего кресла по скату пандуса, как лыжник проверяет лыжню перед стартом. Его инвалидное кресло отличалось от обычного: оно был складное, компактное и маневренное. Славой приготовился, сделав несколько рывков телом вперед-назад, устроил кейс на коленях, и лицо его расплылось в маниакальной улыбке.

– Ключ на старт! Внимание… – гаркнул он и с ревом, вихрем взметнувшимся над верхушками деревьев, выкатился из кузова. Кресло съехало с пандуса, помчалось по дороге, все сильнее кренясь набок, и наконец опрокинулось, выбросив старика в грязь.

– Твою ж мать… – сказала Алеф.

Она побежала по дороге к креслу, и Бенни последовал за ней. Кресло лежало на боку, колеса продолжали крутиться. Би-мен неподвижно лежал рядом, кейс раскрылся, бумаги разлетелись по земле.

– Эй, – сказала Алеф, опустившись возле него на корточки. – Ты цел?

Старик открыл глаза и сконфуженно покивал.