Книга формы и пустоты

Чем больше я работала, тем ближе и дороже мне становились старый храм и мой учитель, но, к сожалению, несмотря на то, что состояние храма улучшалось, здоровье моего учителя все больше слабело. Он умирал, и с этим я ничего не могла поделать. В общем, я подвела его.

Финансовое положение храма было еще хуже, чем раньше. Ремонт стоил денег, а у нас их не было, и я ничего не сделала, чтобы привлечь новых посетителей и прихожан. Монахов-новичков называют «унсуи», что значит «облако-вода», потому что они могут уплыть и не обладают стойкостью. А я была к тому же неопытной женщиной-унсуи. Как мне спасти храм? У меня не было никаких навыков, кроме тех, которым я научилась за годы работы в издательстве модных журналов, но от них не было толку в храме. Единственным моим полезным навыком была уборка и наведение порядка.

Положение казалось безнадежным, и я не спала по ночам от тревоги. Но однажды ночью меня осенило, даже можно сказать, снизошло озарение. Я была так взволнована, что до утра так почти и не поспала, а утром пошла к учителю. К тому времени он ужасно ослаб, но еще не пропускал ни одной службы и времени дзадзэн[55]. После службы я принесла ему чай и попросила разрешения поговорить с ним. Должно быть, по моему тону он догадался, что я хочу сообщить что-то важное, и остался сидеть, несмотря на недомогание, вместо того, чтобы лечь обратно, как обычно.

«Это не займет много времени», – сказала я, а затем изложила свою идею. Я сказала, что, несмотря на первоначальное разочарование, я полюбила старенький храм и что эта любовь возникла благодаря уборке и уходу за ним, дюйм за дюймом. Я рассказала, что полюбила Сенджу Каннон, ежедневно вытирая с нее пыль, так что теперь я могу оценить ее красоту, грацию и бесконечное сострадание.

Полировка полов сообщила мне глубокую связь со зданиями храма, с деревьями, которые дали древесину для половиц, а также с монахами, которые скребли их за сотни лет до меня.

Прополка сорняков и чистка саду от мха помогли мне понять, что главное – не в том, чтобы закончить дело, а в том, чтобы выполнять его, стремясь к совершенству.

Действие связывает меня с этим мгновением, с этим сорняком, с этим клочком мха. Этот момент – моя настоящая жизнь. Я неотделима от этого мгновения, от половиц, от деревьев, от монахов, от сорняков. Сорняки потом снова вырастают, и это нормально.

Пусть это будет малость, сказала я, но может быть, мне стоит попробовать написать небольшую книгу об этом методе дзен-уборки. И может быть, кто-то ее купит и прочтет, и она кому-то поможет, и если получится, принесет немного денег для храма. Я знала, что это не великие и глубокие откровения дзен-буддизма, а всего лишь небольшие уроки, но я чувствовала, что могу поделиться ими, потому что верю в них всем сердцем и знаю, что в них есть правда.

Чистка – это практика сострадания.

Прополка – это практика веры.

Уборка – это любовь!

Книга

45

Занимался бледный рассвет. Оставив Славоя возле Евангельской миссии, они проводили Бенни по проулку до дома. Проходя мимо места, где погиб отец, Бенни осторожно обогнул его, но этого, кажется, никто не заметил. Алеф и Максон тихо обсуждали собрание, на котором они перед этим побывали, но Бенни это не интересовало. У него болела голова. Болела рука. Болела грудная клетка. Он боялся, что ребята увидят свалку, в которой он живет, или наткнутся на его мать. Поэтому, дойдя до своей калитки, он остановился, надеясь, что они не пойдут дальше, но они толкнули калитку и вошли во двор, спокойно распихивая мусор по сторонам, как будто уже знали, что их там ждет. Из переполненных мусорных баков выбежала большая крыса и скрылась под домом.

«Раттус раттус»[56], – сказал Максон, и Бенни заметил, как они с Алеф переглянулись. Он поднялся по ступенькам на заднее крыльцо и, обернувшись, чтобы помахать рукой, увидел, как они стоят бок о бок, прижавшись друг к другу. Он толкнул входную дверь, и та захлопнулась за ним. На кухне горел верхний свет. Бенни выключил его и прошел в темную гостиную. «Центр управления полетами» мигал светодиодами и был похож на взлетно-посадочную полосу аэропорта ночью. Бенни поднялся наверх, стараясь ни за что не зацепиться и не нашуметь. Проходя мимо спальни матери, он увидел, что Аннабель спит на кровати, положив «Чистую магию» на живот. Рядом с ней лежала огромная гора одежды. На полу были сложены пустые ящики комода, а один, в который она начала складывать носки, лежал на кровати в ногах. Он прошел в свою комнату и включил свет. «Тревога!» Что-то изменилось. Рюкзак лежал на кровати, а смартфон – на столе. Мать побывала в его комнате. Бенни быстро осмотрел комнату по периметру и заглянул в шкаф в поисках хлама, который она могла туда припрятать, но ничего не нашел. Книжная полка с глобусом, книгами и коробкой с пеплом выглядела точно так же, как раньше. Хорошо. И все-таки что-то не так.

– Папа?