Книга формы и пустоты

– Нет. – Кенджи покачал головой и выпрямился. – Этот папа ошибается. Все было по-настоящему.

Он подвинул компьютер к себе на колени, произвел быстрый поиск и нажал кнопку воспроизведения. Это были кадры НАСА с лунной миссии «Аполлон-11». Они увидели призрачную фигуру Армстронга в белом скафандре: он медленно спустился по трапу лунного посадочного модуля, а затем ступил на поверхность Луны.

– Все какое-то расплывчатое, – пожаловался Бенни. – Не похоже на настоящее.

– Ш-ш-ш. Слушай.

Среди звуковых сигналов и помех они с трудом расслышали слова: «Один маленький шаг для человека, один гигантский скачок для человечества».

– Смотри! – сказал Кенджи. Они наблюдали, как Армстронг медленно отходит от посадочного модуля, докладывая о состоянии стоек, о мелкой пыли под его ботинками, о первых человеческих следах на поверхности Луны, а затем спустился Олдрин. Они установили камеры, памятную доску и американский флаг. Постепенно они научились владеть телом на Луне, ходить, поворачиваться, держать равновесие и наклоняться, и вскоре они уже прыгали по пыльной поверхности, притяжения лунной гравитации было достаточно, чтобы удерживать их в вертикальном положении и не дать им уплыть.

– Ладно, довольно круто, – неохотно сказал Бенни. – Хотел бы я стать астронавтом. Я хочу прогуляться по Луне.

– Я тоже, Бенни. Я тоже.

БЕННИ

Я это помню! Через пару дней папа принес большую картонную коробку; я открыл ее, а там – лунный глобус. Я был в восторге. Моя собственная луна! Он сказал, что купил ее в антикварном магазине, а мама разозлилась на него и сказала, что я еще маленький, и маленьким детям нельзя покупать дорогой антиквариат, потому что они не умеют ценить такие вещи, а мы не можем себе этого позволить. Я помню, как меня убила эта ссора, потому что глобус мне сразу же понравился, и я не хотел, чтобы мама заставляла меня отдавать его обратно. Но в конце концов она не стала этого делать. А потом папа купил мне «Светящиеся во Тьме Чудо-Звезды» и повесил их у меня на потолке над кроватью в виде специального созвездия «Веселые Оу», которое он сам придумал. А к тому времени и мама перестала злиться, так что в ту ночь мы выключили свет и завалились на мою кровать втроем и лежали, глядя на наше светящееся в темноте созвездие.

Иногда мы сидели на моей кровати с лунным глобусом и читали названия кратеров, выбирая тот, куда мы хотели бы прилуниться. Мама всегда выбирала Залив Росы или Залив Радуги, а папе нравилось Озеро Грез. Я всегда выбирал Море Паров, которое находилось рядом с Заливом Зноя, потому что мне нравилось, как звучат эти слова, особенно после того, как я посмотрел и узнал их значение. Никто из нас не выбирал Море Спокойствия или Океан Бурь, потому что там уже высаживались другие астронавты. И никто, кроме папы, не отправлялся на обратную сторону Луны, по крайней мере, нарочно. Но иногда мы играли: крутили глобус и по очереди, закрыв глаза, опускали на его поверхность палец, чтобы вращение прекратилось, и где остановился твой палец, туда, значит, ты и попал, и ты должен был придумать историю об этом. Это была хорошая игра, но потом мама три раза подряд попала в Море Кризисов, а папа все время прилунялся в таких местах, как Болото Эпидемий и Озеро Смерти. Он смеялся, но маму это напугало, и мы перестали играть.

Но перед этим, помнится, мама как-то раз попала в Море Изобилия и придумала историю о женщине-астронавте, которая прилунилась там, а затем вернулась на Землю и начала рожать детей. Все они были белыми мальчиками, и она дала им имена в честь малых лунных кратеров: Коперник, Клавий, Шиккард, Гумбольдт, Белькович и Аль-Хорезми, и нам пришлось запоминать имена и учиться их произносить. Я сейчас уже не помню всех, но их было намного больше, как минимум двадцать белых сыновей, и все они оказались крошечными астронавтами, и матери приходилось присматривать за ними, потому что земная гравитация плохо их держала и они все время улетали. Если они взлетали в доме, это еще было не страшно, потому что они просто стукались головой о потолок и начинали плакать, тогда мама забиралась на стремянку, хватала сына за ногу и опускала вниз. А вот на улице было сложнее: когда они выходили погулять, ей приходилось привязывать их веревкой за ногу. И когда она шла по тротуару со всеми этими маленькими мальчиками на веревочках, подпрыгивающими, как большая связка бледных гелиевых шаров, все люди на них таращились.