Княжий отрок

Князь велел снарядить большое судно.

— Вели, боярин, поставить на нем все, что только Григорий пожелает. Подарки для невесты я отберу сам, — приказал Ярослав Матуре.

— Пошли бояр на судне в село Едимоново, чтобы свадьба была отпразднована торжественно! — продолжал князь.

— Все будет исполнено по слову твоему, княже, — ответил Матура.

— Не забудь нагрузить на судно припасов да поставь и людей для прислуги.

— Венцы ты обещал послать еще, княже, — напомнил боярин, — прикажешь взять в ризнице?

— Постой, боярин, я выберу их сам.

И Ярослав вместе с Матурой отправился в собор.

Распахнулись тяжелые двери богатой ризницы, соборный ключарь стал доставать из шкапа венцы и показывать князю. Долго выбирал Ярослав венцы для своего любимца.

— Пошли вот эти, — указал он на пару венцов, усыпанных дорогими камнями.

Ключарь смутился.

— Негоже, княже, простому человеку венчаться такими венцами. Это — княжеские венцы!

Нахмурился Ярослав, не любил он противоречия.

— Сказал — пошли, пусть так и будет! Второй раз я все равно венчаться не буду.

С недовольным видом ключарь положил венцы в парчовый мешок и передал Матуре.

— Забыл еще, положи туда же золотую чашу для запивания молодым, — промолвил Ярослав и вышел из ризницы.

Вернувшись в палаты, князь кликнул своего любимца.

— Все я тебе приготовил, Григорий, судно нагружено бояре выедут на нем к тебе на свадьбу, а венцы и чащ передал Матуре.

Григорий низко поклонился князю, прошептав:

— Недостоин я всех твоих даров, княже милостивый.

— А это свези от меня подарок своей невесте, пусть красоту свою им убирает.

И Ярослав, вынув из кисы, висевшей у него на поясе богатое ожерелье из бурмицких зерен, передал его Григорию.

— Ну, веселись, пируй да меня на свадьбе вспоминай, — шутливо продолжал князь.

— Век мне не забыть твоей милости, княже!

— Забыл совсем о конях для свадебного поезда! — припомнил Ярослав. — Горою пошлю я их вслед за тобою, на судне им места мало.

Распростившись со своим любимцем, князь отпустил его.

Рано утром на другой день судно было готово. Поезжане-бояре, собравшись на нем, ожидали жениха, чтоб отправиться в путь. Гребцы на веслах уже сидели. Парус приготовлялись натянуть.

— Едет!.. Едет!.. — раздались на берегу крики собравшегося народа, и среди толпы показалась на белом коне статная фигура жениха. Он сошел с коня, передал его своим товарищам-отрокам, а сам вошел на судно. Парус натянут, гребцы легко взмахнули шестью парами весел, и судно величаво поплыло по течению. Всех поразило то обстоятельство, что князь не выехал проводить своего любимца и с несколькими близкими ему людьми рано утром отправился на птичью охоту. Немало соколов, кречетов и других ловчих птиц велел он взять с собою.

— Уж не разгневался ли князь на Григория? — с изумлением говорили другие отроки. — Проводить его не выехал и чуть свет отправился на лов.

Чудесный приснился Ярославу в эту ночь сон, заставивший его совершенно неожиданно выехать на ловлю.

Приснилось ему, что будто бы он был в поле и тешился соколиной потехой. Пущенные им соколы высоко взвились к небу, тщетно высматривая себе оттуда добычу: нигде не видно было ни одной птицы. Вдруг откуда-то поднялось стадо белых, как снег, лебедей. Князь, заметив их, спустил с руки своего любимого сокола. Белым клубом взмылась в поднебесье хищная птица и тяжелым камнем упала на одну лебедку, все остальное стадо с громким криком разлетелось. Но не убил своим острым клювом сокол нежную птицу, «сиявшую своею красотою ярче золота», а бережно принес ее на грудь своего повелителя. Припомнил тут князь свою встречу в монастыре с незнакомой красавицей, и светло-радостно стало у него на душе. «Это вещий сон!» — подумал князь.

Рано утром, все еще под влиянием чудесного сна, велел князь немедленно седлать коней, готовить соколов и кречетов, чтобы отправиться на ловчую потеху.

В эту минуту забыл Ярослав и о свадьбе своего любимца, и обо всем на свете.

— Рано же ты собрался, княже, — изумленно сказал Матура, заметив перед крыльцом княжеских хором сидевших на конях сокольников с кречетами, соколами на рукавицах. — Что это тебе поохотилось? А вчера сам говорил, что Григорию проводы чинить будешь!

Задумчиво вскинул на него очи князь и промолвил:

— Не спалось что-то, боярин, голова болит, разгуляться хочется.

— Доброе дело, княже! Потешь себя соколиной охотой, не все же в хоромах сидеть, не то и соколы обленятся да от ловли отстанут, поди, и птицу бить на лету разучились.

— Ан, нет, промаха ни на лебеде, ни на другой какой птице не дадут!

— А княжича возьмешь с собой? Ярослав на минуту задумался.

— Сегодня не возьму, пусть больше с отцом протоиереем писанием занимается.

И, резко перебив сам себя, князь спросил Матуру:

— Готовы ль кони и сокольники?

— Давно уже ждут у крыльца твою милость.

— Ну, так я поеду, а ты ступай, Матура, и устрой проводы Григорию. Да не забудь, боярин, послать ему горой коней для свадебного поезда.

Матура с поклоном ответил:

— Все по воле твоей будет исполнено, княже, — и, пропустив князя вперед, вышел вместе с ним на крыльцо.