Княжий отрок

Князь бодро вскочил на коня и вместе с охотниками помчался по правому берегу Волги.

XXVIII

Веселы были все отплывшие на судне, и поезжане, и сам жених. Все совершилось так, как Григорий не мог даже и ожидать. Любимая им девушка будет его женою, он осыпан милостями князя! Все подсказывало ему впереди! нерушимое счастье. Но среди общего веселья его сердце вдруг почему-то тревожно сжималось, будто от тягостного предчувствия…

А на судне шло беззаботное веселье. На корме поставлен стол с обильным угощеньем.

Бояре угощались холодным пенником, вкусной брагой да медом стоялым.

Столпившаяся на носу молодежь тоже не скучала. Оттуда неслось веселое пение под звуки сопелок и балалаек: княжие отроки славили в песнях жениха, своего товарища. Веселый шум оглашал пустынные берега реки и отдавался вдали гулким эхом.

Дьяк Семеныч сначала средь бояр примостился, но, соблазненный весельем молодежи, перешел туда.

Отроки были не прочь подурачиться над дородным дьяком.

— А что, Семеныч, — сказал, подмигнув товарищам, один из отроков, — поди-ка, ты плясать теперь не горазд, стар больно стал?!

Презрительно взглянул на отрока дьяк.

— Эх ты, молокосос, никогда тебе не сплясать так, как я! — проговорил старик.

— Да ну?! Вот уж не поверю, Евстафий Семеныч, — подзадоривал дьяка отрок.

— А хочешь, покажу?!

— Уважь, сделай милость!

Семеныч все еще не решался, но молодежь продолжала его подзадоривать. И Семеныч, подобрав полы кафтана, приготовился плясать.

— А ну, веселее! — крикнул он сопельщику и балалаечнику.

Раздался веселый плясовой напев.

Семеныч пустился в пляс. Вначале старые ноги плохо слушались, но мало-помалу он все больше и больше увлекался и совсем разошелся. Молодежь, стоявшая кругом, ободряла его:

— Ай да дядя!.. Ну, Семеныч!.. Молодец!.. Лихо пляшет!.. — И дьяк продолжал плясать до полного изнеможения.

Судно проходило мимо сел Лисицы и Отроковицы. Разговор средь бояр шел про ловецкую потеху.

— А помните, други, как онамедни мы здесь с князем сохатого травили?

— Еще бы не помнить! Не мало пришлось нам за ним погоняться.

— А все же не удалось заполевать его.

— В обитель спрятался, под Божью защиту.

— Знамо дело, на Божьего зверя и рука не подымется, грех!

— Про какую обитель вы толкуете? — спросил Григорий, не слыхавший про этот случай.

— А я и забыл, что ты в те поры с нами на лову не был!

— Куда ему, до ловчей ли потехи! Он невесте сладкие речи говорил в ту пору.

— Коли хочешь, так расскажу все, как было.

И Григорию рассказали.

— А обитель-то как звать? — снова спросил Григорий.

— Шошский монастырь…

Григорий вспомнил в эту минуту о своей первой поездке по поручению князя, как судьба привела и его в этот монастырь и как он потом познакомился со своею невестой. Мысль отрока снова полетела в село Едимоново, он хотел угадать, что-то теперь делает его нареченная.

«Поди, ждет не дождется своего жениха! — думал отрок. — Глаза все свои проглядела, ожидая, когда на Волге покажется наш поезд!»

— Будь у меня крылья, так и полетел бы к тебе! — громко проговорил он, прерывая свои мысли.

— Удастся ли нам сегодня до заката-то доплыть? — спросил у рулевого один из бояр.

Рулевой пытливо посмотрел на берега.

— Коли ветер не упадет, так еще много раньше придем…

— А и стихнет, так не беда, — ответил боярин, — у нас гребцы молодцы, поналягут на весла, живо домчат судно.

— Заморились, боярин, руки повывернули, спины разломило, — отозвался один из гребцов.

— А мы сейчас с вас, ребята, всю усталость как рукой снимем! А ну-ка, жених, поднеси гребцам по чарке пенника!

— Во здравие жениха с невестой! — крикнули обрадованные гребцы.

Выпив по чарке, они приналегли бодрее на весла. Солнце стояло еще высоко на небе, когда судно прошло село Видогощи.

Крестьяне высыпали на берег, с изумлением глядя на нарядное судно.

— Вот вишь, боярин, — заметил рулевой, — солнышко сколь высоко, а уж нам недалеко и до Едимонова идти осталось.

— Близко, сказываешь, парень?

— Да вот как извилинку эту обернем, так тут рукой подать.

Поезжане стали готовиться к высадке на берег. У жениха снова тревожно забилось сердце.

XXIX

У пономаря в доме шли приготовления к свадьбе.

С самого утра в избе Афанасия толпились девушки, подруги Оксиньи.

Они наряжали невесту в присланные от жениха с нарочным наряды, расплетали ей косу, пели свадебные песни — одним словом, исполняли все свадебные обряды, которых так много было в старину.

Захлопоталась и старуха, мать невесты. Надо было приготовить угощение для высоких гостей, которых ждали вместе с женихом.

— Ох, как бы князь еще к нам не пожаловал! — со страхом и затаенной надеждой проговорила пономариха.

— Ишь, что ты, старуха, выдумала! Есть у князя время к нам с тобой ездить! Спасибо, коли отроков своих вместе с Григорием пошлет.

— Как знать, батюшка! Може, и сам князь припожалует, вперед ничего не угадаешь! — заметила невеста.

— Ой, доченька, не зазнавайся, и так уж вознесена, смотри, чтобы Господь не наказал за гордость!