Княжья доля

Ответом был еще один недоумевающий взгляд, после чего парень нехотя выдал:

— Вообще-то я Вячеслав Дыкин.

— Это прозвище такое, Дыкин?

— Фамилия это моя такая! — не выдержав катастрофического тупоумия собеседника, заорал тот во всю глотку. — Вот у тебя какая фамилия?

— Рюриковичи мы, — гордо ответствовал Костя и наконец решился: — Ты успокоиться можешь? — совсем другим, деловитым тоном задал он вопрос.

— Да спокоен я! — Дыкин досадливо махнул рукой. — А что толку?

— Толк будет, если ты сейчас останешься сидеть как сидел и не станешь ко мне приставать с объятиями и лезть целоваться.

— Еще чего, — хмыкнул Дыкин.

— Того, того. Значит, сидишь и не дергаешься. Договорились?

— Дальше-то что?

— А дальше следующее. Дело в том, что я, так же как и ты, на самом деле из двадцатого века.

Невзирая на предупреждения, Дыкин все-таки слегка приподнялся, и глаза его аж засверкали от счастья, однако обстановка проявлению нежностей не благоприятствовала, и, как бы самому Константину ни хотелось сдавить его в объятиях, он скомандовал строгим шепотом:

— Я же сказал — сидеть!

Парень резко плюхнулся на задницу и выдохнул:

— Так это что же, на самом деле все с нами приключилось?

— А ты думал, с тобой в бирюльки играют? — в свою очередь спросил его Константин, хотя вопрос был больше риторическим.

— А кто нас сюда? И как? И зачем?

— Много вопросов задаешь, старина. Я ведь сам здесь всего около трех месяцев, да еще третий есть. Правда, он от радости сознание потерял, нервная горячка приключилась. Пришлось его водным путем ко мне отправлять, чтоб не растрясло по дороге.

— А он как сюда?..

— Скорее всего, как и мы. — Константин грустно усмехнулся. — Неожиданно и вдруг.

— Да где мы вообще находимся? — Вячеслав чуть не плакал.

Понять его было можно. Ведь первая его мысль, когда он узнал, кто такой его собеседник, скорее всего, была о том, что этот кошмар наконец-то закончился, и на тебе. Оказывается, ничего подобного.

Тем сильнее разочарование, когда оно наступает сразу после вспыхнувшей надежды.

— Мы в средневековой Руси, — спокойно пояснил Константин. — Год сейчас тысяча двести шестнадцатый. Кстати, относительно спокойный для страны. Княжество, в котором мы сейчас пребываем, Рязанское. И сразу говорю, — пресек он дальнейшие возможные расспросы, — об остальном знаю не больше тебя. А теперь давай сделаем так. Ты сейчас поможешь мне подняться и сядешь в мой возок. Епифана — это мой стременной — я усажу на лошадь и отправлю со всеми, а по дороге поговорим поподробнее. Кстати, как тебя в деревне этой кликали?

— Как представился, так и кликали, — проворчал он.

— Не понял, так ты не отсюда? — насторожился Константин.

Вячеслав вздохнул. Недавние безрадостные воспоминания нахлынули одно за другим, и все из разряда таких, о которых хотелось вообще бы забыть.

Особенно о самом первом…

— Из-под самого Пронска бреду, — угрюмо ответил тот, почесывая небольшой шрам, оставшийся у него от впившейся тогда в руку стрелы. — Эта деревня у меня уже седьмая или восьмая по счету.

— А из-за чего сыр-бор с тиуном разгорелся?

— Да понимаешь, сначала вроде бы все ничего. Тот уже и хатенку мне выделил, и с работой мы с ним определились — рыбу приставил ловить. Тут что-то вроде артели, вот он меня к ним и пристроил. Словом, вроде бы жизнь начала налаживаться. А тут он начал пятую рыбу с нас требовать. Это сбор у него такой, типа налога.

— Знаю, — кивнул Константин.

— Так понимаешь, в чем дело-то. Он ведь ее даже пересчитывать не стал. Просто взял и отложил себе все самое лучшее. А мужикам из артели оставил одних мальков с головастиками. Ну я же вижу, что тут не пятой рыбой пахнет, а каждой второй. Тоже мне, рэкетир задрипанный. Я и возразил, а он в крик. Мужики-то молчат, а меня зло взяло, и, когда он ручонками своими сучить начал, я увернулся и въехал ему по физиономии. А он сразу давай орать — в сруб его, стервеца. Это меня, значит.

— В поруб, — поправил Константин аккуратно.

— Ну да, в поруб, а я как сказал?

— Почти так, но не совсем.

— Погоди-погоди, а ты откуда знаешь? — насторожился Дыкин. — Ах, ну да, ты же у нас князь. Сам сажаешь, — ехидно протянул он.

— Вообще-то пока только извлекал, — уточнил Костя, припомнив свою супружницу. — Ты, Слава, забыл, что в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Нам с тобой сейчас надо долго и старательно присматриваться, прежде чем хоть что-либо попробовать поменять. К тому ж неизвестно, сколько времени мы здесь пробудем. А сейчас пока запомни накрепко — я для тебя князь и только.

Дыкин вновь настороженно прищурился, и пришлось его успокоить:

— На людях, временно. Вот вечерком к тому же тиуну в хоромы завалимся, там расцелуемся, да и усугубим как следует за встречу. В обиду я тебя, конечно, не дам, но ты тоже веди себя прилично. И ко мне обращайся со всем своим почтением. Рассказывать уже ничего не надо — будем считать, что повинился, а мужики твою правоту подтвердят. Плохо только, что, если ты ему руку сломал, придется тебя выкупать.

— Как это? — не понял Славка.