Княжья доля

— Так ведь ясно. — Николай наконец отчетливо узрел перед собой выход, нарисовавшийся как на картинке, и, захлебываясь от восторга, спешил поделиться увиденным со своими собеседниками: — Душу каждую очистить от скверны. Злое вытряхнуть, а доброе, чистое, светлое — а оно у каждого негодяя, хоть и помалу, но есть — наружу всем показать. Вот же оно, хорошее, солнечное в вас — растите его, приумножайте, с другими делитесь. Оно от этого не уменьшится, а, наоборот, увеличится.

— Поделись улыбкою своей, и она к тебе не раз еще вернется, — вполголоса замурлыкал Славка, но Николай, не обращая внимания на ироничный тон, лишь обрадовался поддержке, пусть даже такой:

— Правильно, не раз и не два вернется. Обязательно вернется. Нет ничего прекраснее светлой человеческой души. Не зря ведь сказано: красота спасет мир. Это именно про ее красоту.

— В принципе я согласен, — примирительно заявил Константин. — Это все здорово, и этим мы обязательно займемся. Организуем какой-нибудь университет красоты, доброты, тепла и света. Выпустим уйму педагогов оттуда, они будут работать в школах и нести светлое, доброе, чистое в не запачканные злом детские души. Я обеими руками за это. Да и из них, — он указал нас Славку с Минькой, — никто, думаю, возражать не будет. Однако до всего этого надо еще дожить, а степняки, образно говоря, на пороге, и всю эту красоту ровно через двадцать один с половиной год — если только летописи не врут — они похерят и вырубят под корень. Следовательно, для начала надо решить ближайшую задачу, причем постараться выполнить ее, как еще учили большевики, малой кровью и на чужой территории. А для всего этого не обойтись без секретного оружия. Как говорили в Древнем Риме: хочешь мира — готовься к войне.

— И где этот Древний Рим? — скептически усмехнулся Николай, не желая сдаваться без боя. — Хваленая воинская дисциплина, закаленные в боях легионы. Мастерства и воинского умения не занимать, а погибли, растоптанные простыми необученными варварами. Сила уступила духу.

— Это верно, — кивнул головой Константин. — Только надо добавить, что сила к тому времени обросла жиром, и мышцы ее частично одрябли, а частично и вовсе разложились.

— Ну хорошо, а где все могучие империи прошлого? Где завоевания Александра Македонского, Карла Великого и даже того же самого Чингисхана? В конце концов, у них всех только один путь — упадок и развал.

— Ну это уже совсем из другой оперы, — возразил Константин. — Нам не нужны ни империи, ни завоевания. Скорее наоборот — самим бы уберечься от завоевателей. А что касается силы духа, так он боевой технике никогда не был помехой. Напротив, именно когда они сочетаются, и рождается непобедимая армия.

— Начнете бряцать оружием и вскоре сами не заметите, как станете завоевателями. Мне жаль, что я не смог убедить вас, — печально вздохнул Николай.

— Убедить в чем? — вновь не согласился Константин. — В том, что нужно искать другой выход, а не полагаться только на дружину да на новое оружие Михалки? Ничего подобного. Убедил целиком и полностью. Во всяком случае, меня, — быстро поправился он. — Хотя есть оговорка. Маленькая, но существенная. Всего одно слово. Сроки. И если какой-то метод хорош, но очень уж он долгоиграющий, то придется прибегнуть к нему лишь после того, как мы подготовимся к достойной встрече татар.

— Благими намерениями… — вздохнул, поднимаясь с лавки, Николай, но повелительный жест князя усадил его обратно на место.

Глава 17 Галопом по европам

Всякое знание имеет цену только тогда, когда оно делает нас более способными к деятельности.

Цетвес

Константину очень не хотелось, чтобы отец Николай уходил с их импровизированного совещания в таком настроении, и поэтому, желая хоть как-то заинтересовать его и заодно увести слишком затянувшийся разговор немного в сторону, он решил провести небольшую лекцию.

— Раз уж мы опять собрались, так сказать, в полном составе, то я вкратце, естественно, хотел бы осветить современное международное положение, да и нынешнюю внутреннюю обстановку.

— Я вам, ребята, на мозги не капаю, но вот он перегиб и парадокс: кого-то выбирают римским папою, кого-то запирают в тесный бокс, — вполголоса замурлыкал Славка строки Высоцкого.

Константин улыбнулся. Творчество Владимира Семеновича он тоже любил, ценил и знал на память не один десяток песен, от шутливых до патетических, от грустно-философских до насмешливо-саркастичных.

— Что ж, учитывая поступившую заявку зрителей, мы начнем именно с римского папы, — объявил он. — В данный момент на Святом престоле Иннокентий III — большой знаток философии и даже писатель.

— Стихи, романы, повести? — вдумчиво осведомился Славка.