Князь Пушкин

Затем, на основании различных соображений, агроном пришел к заключению, что у нас неприменима плодосменная система, что мы не можем сеять клевер, не можем употреблять искусственные туки, улучшать скот и так далее.

Апофеозом стал вывод о том, что «все хозяйства должны оставаться при старой трехпольной системе хозяйства, отдавать земли на обработку крестьянам издельно, с их орудиями и лошадьми, вести такое же скотоводство, как прежде», словом, делать то, что делается ныне в падающих год от году помещичьих хозяйствах.

Конгениально!

Виктор Иванович, который читал сей опус, устроившись у меня за плечом, ржал, как лошадь, со смаком декламируя особо вкусные места, и тут же вставляя в них свои ехидные комментарии.

А вот мне вдруг стало не смешно.

Скажу больше того — этот агроном, как узкий специалист, в чём-то даже прав и его рассуждения были основаны на длине того поводка, дальше которого он уже вступит в область вопросов, находящихся вне его компетенции.

Русский крестьянин хитёр и изворотлив. Его жизнь к этому приучила. Недостаток образования и ширины кругозора народ компенсирует смекалкой и житейской мудростью. И ради непонятной и ненужной ему идеи мужик жилы рвать не будет.

Кому охота горбиться на неоплачиваемой барщине?

Положа руку на сердце, я бы и сам поломал к чертям собачьим все эти приспособления, чтобы не кормить овода и мошку весь световой день.

Нет, принудительный рабский труд своё отжил.

И агроном не прав. Дело вовсе не тупом крестьянине, а в отношении к нему.

Но одна только мысль о том, что крепостным крестьянам надо платить за труд вызовет целую революцию в обществе. Почище той, бестолковой, которую попробовали чванливые декабристы изобразить. Они, по сути, пытались стать проводниками буржуазной революции, представляя себя первыми среди равных.

Глава 10

Карета от Святогорского монастыря неспешно тащилась в сторону Михайловского. На козлах сидели Григорий Фомич с теперь уже со своим неизменным помощником Прошкой.

Да я как-то и не против того, чтобы Поползень Гришке помогал. С лошадьми парень ладит, да и с Гришкой они как-то смогли сродниться. Глядишь, и научится пацан каретой управлять, да Григорий его коновальскому делу немного обучит.

За каретой плелась савраска монашка, а рядом со мной сидел её владелец, брат Афанасий.

На самом деле Афанасий никакой не монах, и даже не послушник — он вообще к церкви не имеет никакого отношения. Как мне объяснил отец Иона, парень оказался у ворот монастыря пару лет назад вместе со своей кобылкой, не знающий ни имени, ни отчества. Ну, а церковь, увидев убогого, дала Афанасию имя, кров и еду за его посильный труд на благо монастыря.

— То есть, над Афанасием крепости нет? — уточнил я у настоятеля монастыря, после того как отстоял утреннюю службу в церкви, а игумен, проведший её на амвоне, закрывал своё Богослужебное Евангелие.

— Даже если и есть, то кто такого убогого искать будет? — услышал я в ответ.

Так-то отец Иона прав — хворые да убогие крепостные мало кому нужны. Разве что в заклад сгодятся, да и то чтобы заложить «душу» в Опекунский Совет, нужно чтобы человек был с землёй и учтён в ревизских сказках, которые постоянно уточняются. Так что, скорее всего Афанасия «списали» давно, объявив мёртвым или беглым, чтобы подушную подать не платить. А может парень и вовсе не крепостной, а какой-нибудь мещанин — такого тем более никто в розыск не объявит.

— Князь, давай не будем ходить вокруг да около. Монастырю от Афанасия проку мало, а твой интерес к нему я прекрасно понимаю. Так что возьми парня к себе в услужение, — неожиданно заявил святой отец. — Положи ему за службу копейку-другую, да не дай с голоду пропасть.

— Не обещаю, что будет спать на шелках, и каждый день кушать шоколад, но точно не обижу, — получил я одобрительный кивок от священника и посмотрел на Афанасия, который стоял метрах десяти от нас и разглядывал иконы у стены, находящиеся в деревянных киотах.

— Афанасий, — подошёл я к парню, рассматривающему икону Умиление Пресвятой Богородицы, — Пойдёшь ко мне в работники?

— Пойду, если лошадь мою позволишь с собой взять, — не отрывая взгляд от иконы, ответил парень.

— Конечно, позволю. К тому же у меня коновал есть. Если что, то он твою савраску и посмотрит, и полечит, коли нужно будет, — пообещал я теперь уже своему работнику.

Так и появился у меня первый наёмный работник.

Сказать по правде, я не ожидал, что с Афанасием всё так просто сложится и предполагал, что игумен начнёт мне руки выкручивать. Но то ли так звёзды сошлись, то ли моё скромное пожертвование на монастырь в размере пятидесяти рублей ассигнациями поспособствовало тому, но парня отпустили, не чиня препятствий.

Жаль, конечно, что Афанасия не было со мной во время поездки в Велье, но так уж сложилось. А с другой стороны, когда бы мне было колодцы искать. С утра окрестности осмотрели, и почти сразу после обеда домой направились. Единственное что я успел, так это в пару дворов зайти, что были рядом с помещичьей усадьбой, да и то только потому, что к ним пройти можно было, не утонув по уши в грязи.