Князь Мещерский

– У меня в кабинете бутылка рому едва початая, – добавил Ропшин. – Валериан Витольдович угостил. Думаю, что по такому случаю по рюмочке можно. Как считаете?

Сотрудники посчитали это делом хорошим и гурьбой повалили в столовую. Прежде чем сесть за стол, Ропшин зашел в кабинет и первым делом пересчитал деньги. По окладу выйдет, даже чуть больше. Взяв деньги и бутылку, он отправился в столовую, где и вручил подчиненным нечаянную премию. Вышла небольшая заминка, мелких банкнот не хватало, но люди быстро разобрались между собой. Лица их при этом светились радостью. «Приятно делать человека счастливым», – вспомнил Ропшин слова Мещерского, и пришел к выводу, что в этом что-то есть.

Глава 17

– В доме Мещерского, кроме самого князя, живут лакей, горничная, дворник, кухарка и кучер, – начал доклад Тимофей. – Недавно за воротами во дворе поставили будку, где дежурит полицейский. Еще появился фонарь с электрическим освещением, с наступлением темноты его зажигают. Теперь о князе. В восемь утра ему подают чай, после чего он садится в коляску и отправляется по делам. Возвращается поздно – когда в семь, а когда и в девять вечера, всякий раз по-разному. После этого из дому не выходит. Ложится спать поздно – часов в одиннадцать, бывает за полночь.

– Сведения точные? – спросил Браун.

– От его людей получены, – сказал Тимофей. – Там неподалеку трактир, кучер и дворник князя его часто посещают. Вино любят, – он усмехнулся. – Я с ними знакомство свел, угостил, они и рассказали. Пьяный человек болтлив.

– Что так долго узнавал?

– Князь в имение ездил, только на днях вернулся. Кучера и дворника с собой брал. Я на них пятнадцать рублей потратил, – Тимофей вопросительно посмотрел на англичанина.

– Компенсирую, – кивнул Браун и достал из кармана бумажник. Достал из него стопку купюр, отсчитал 120 рублей, положил на стол и придвинул к русскому. – За затраты и сведения.

– Фунтами нельзя? – спросил тот, схватив деньги, и жадным взглядом провожая бумажник, скрывшийся в кармане англичанина.

– Фунты будут после дела, – сказал Браун. – Много фунтов, а также паспорт подданного Британии. Все получишь. А сейчас иди.

Тимофей забрал деньги, поклонился и вышел.

– Жаден, – заметил Смит. – Как бы не предал.

– Они все жадные, – махнул рукой Браун. – С чего ему предавать? Он грезит жизнью в Лондоне, а мы ее обещали. Пусть и радуется, недолго осталось.

Он хмыкнул.

– Как действуем? – спросил Смит.

– В дом не полезем, – сказал Браун, – слишком много прислуги. Полицейский опять же. Поступим так…

Он коротко довел до напарника план.

– Опасно, – покачал головой тот. – Свидетели могут быть. Полицейский вмешается.

– Если сделать быстро, не успеет. Если поднять верх коляски, нас не разглядят. Я в Хайдарабаде так акцию провел. Пока разбирались, поезд увез меня далеко, – Браун усмехнулся. – Единственный опасный свидетель – он! – англичанин указал на дверь, за которой скрылся Тимофей. – Вот его точно увидят и запомнят. Но мы об этом позаботимся. Вернемся в дом, переоденемся, уберем свидетеля и отправимся на вокзал. Там купим билеты в Котлин. Нужный поезд отходит в одиннадцать часов – я узнавал расписание. Дальше – пароход и Лондон.

– Вещи берем?

– Только те, что привезли с собой. В Москву приезжали туристы, они ее и покинули.

– Когда акция? – спросил напарник.

– Завтра…

* * *

– Хорошая нам служба досталась! – Прохоров зевнул. – День-деньской катайся в коляске, это не на морозе часами мерзнуть.

– Или на баке в ванной лежать, – добавил Волков, обернувшись с облучка. – Помнишь?

– Да-а… – протянул напарник. – Все бока отлежал, но революционера выследил. Взяли голубчика.

– Я за своим в Одессу скатался, – усмехнулся Волков. – Довел до вокзала, а тот в поезд – прыг! Я – следом, а у самого ни билета, ни багажа. Денег в обрез. Однако не упустил подлеца, в Одессе сдал его полицейским.[82] Евстратий Павлович думал, что меня зарезали – двое суток вестей о себе не подавал.

– Хороший был человек, не жадный, – вздохнул Прохоров. – В зубы даст, если провинишься, зато, если дело сделал, получи наградные. Не скупился. Царство ему небесное! – он перекрестился.

Напарник повторил следом.

– Что-то не спешит князь, – сказал Волков, достав из жилетного кармана часы. – Пора б уже.

– Выйдет, – успокоил Прохоров.

– Куда сегодня поедет? – продолжил Волков. – В госпиталь, в Военное министерство? Или в Кремль?

– Нам без разницы, – пожал плечами напарник.

– Не скажи! – возразил Волков. – Если в госпиталь, то надолго. Можно заскочить в трактир, пива выпить.

– Я тебе выпью! – погрозил кулаком Прохоров. – Начальник запах унюхает – оштрафует.

– Какой там запах! – махнул рукой Волков. – Через час ничего не останется. Нам до вечера ездить.

– Все равно, – не согласился Прохоров. – Вот проводим князя домой, отгоним коляску на извозчичий двор, тогда и выпьем. И не пива, а водочки. Возьмем холодца с хреном, щей, каши, – он мечтательно закатил глаза.

– И кулебяки! – добавил Волков.

– Можно и кулебяку, – кивнул Прохоров и привстал на сидении. – Гляди, кажись, ворота открыли!

– Точно! – подтвердил Волков. – Трогаем.