Клык и коготь

– Это единственная надежда, что у нас есть, и очень слабая. Зачем им вызывать меня, если не для того, чтобы спросить, что мой отец сказал на смертном ложе?

– Если ты потеряешь шнуры, я тебя не брошу, – сказала Фелин. Она поднялась на ноги. – Может быть, твой брат Эйван найдет тебе место в офисе. Может быть, Шер сможет тебя порекомендовать.

– Шер и знать не захочет священника, лишившегося шнуров. Никто не захочет. Подумай, какой это будет позор, – сказал Пенн. – Вам с драгонетами было бы лучше, если бы я умер. Тогда Благородна хотя бы присмотрит за вами.

– У нас есть небольшой запас золота, – сказала Фелин, придвигаясь к Пенну и обнимая его. – Мы переедем туда, где никто нас не знает, и начнем все сначала. Я хочу, чтобы ты был жив и сражался, Пенн, сражался, ради своей жизни, моей, и ради драгонетов. Не сдавайся!

Пенн снова застонал, пряча голову под крылом Фелин.

– Я тебя не заслуживаю, – сказал он.

– Может быть, если это обычай, а не догмат, Церковь не обратит внимания, – сказала Фелин.

– Они назовут меня старовером, – сказал Пенн. – Без сомнений, меня вышвырнут.

– Я думаю, это очень неправильно – отлучить тебя за то, что ты стремился облегчить участь отца, – сказала Фелин, усаживаясь поудобнее возле мужа.

– Это же моя вина, а не их, – сказал Пенн, утешенный безоговорочной поддержкой Фелин.

– Нет, но ты считал, что поступаешь правильно, – сказала Фелин. Мысленно она уже любовно паковала домашнюю утварь приходского дома, готовая отправиться куда угодно, чтобы начать все заново, без положения и дохода. Она вынесла удар, хотя и очень жестокий, и была готова продолжать жить. – Благородна заберет бо́льшую часть слуг, мы можем управиться и с одним.

– А что будет с Селендрой? – спросил Пенн.

Фелин смутилась, вспомнив, что Пенн не знает всей истории Селендры и Шера и тем более того, что они собираются встретиться на следующий день.

– Мне кажется, нам следует подождать и не говорить ей до суда. Несмотря ни на что, это может ничем не закончиться, и мы все будем спасены. А если нет, может, нам удастся договориться с Эйваном, если он выиграет иск, чтобы он взял на себя заботу о Селендре.

– Она все равно будет в восторге от всего, что ей предстоит, – сказал Пенн в отчаянии.

– Она молодая драконица, позволь ей еще немного пожить без забот, как она привыкла. Не мешай ей насладиться поездкой в столицу. Мы так мало можем для нее сейчас сделать, давай оставим ей хотя бы немного времени для радости.

– Я все погубил, – сказал Пенн. – Вся моя жизнь была распланирована и катилась вперед как поезд, и теперь вдруг это – все летит под откос. Даже если они не спросят об этом, во что я не могу поверить, может, мне стоит рассказать Его Святейшеству, представить все в истинном свете?

Фелин поразмыслила над этой нелепой идеей.

– Ты действительно веришь, что согрешил, когда выслушал исповедь отца? – спросила она.

Пенн колебался.

– Я просто хотел дать ему утешение, – сказал он. – Я думал о том, что это против общепринятых правил Церкви, но не считал, что это против воли богов.

– Тогда, если боги думают, что это неправильно, это выйдет наружу на суде, а если нет, ты не должен призывать на себя кару, – сказала Фелин уверенно, насколько хватило духу.

– Ты права, – сказал Пенн и крепко обнял ее.

49. Светская жизнь

В тот же день после полудня Селендра и Фелин полетели на станцию, чтобы отправить с почтой уведомления, подтверждающие, что и Пенн, и Селендра безоговорочно предстанут перед судом.

Фелин была рада оказаться вне приходского дома. Голова у нее раскалывалась от забот и от усилий не дать Селендре и слугам догадаться, насколько все плохо. Как обычно, от холодного ветра под крыльями она почувствовала себя много лучше, но размер проблемы от этого не уменьшился.

– Ты еще не узнавала относительно гостиницы? – спросила Селендра застенчиво, когда они летели назад.

– Я подумала, что ты сама можешь спросить об этом завтра, – сказала Фелин. На самом деле она вообще забыла об этом.

– Ну, хотя бы о чем-то будет легко говорить, – сказала Селендра, слегка охолонув от напоминания. – О, Фелин, мне так нравится Шер, но выйти за него я не могу.

– Раз не можешь, значит, не можешь, – сказала Фелин, гадая, не следует ли все-таки сказать Селендре, чтобы она, принимая или отвергая Шера, знала, какими могут быть последствия ее выбора. Нет. Шер для нее важнее Селендры, он был ей братом почти всю ее жизнь, а Селендра пробыла ее сестрой только эти последние несколько месяцев. Шеру нужна жена, которая его любит, несмотря ни на что.

Они летели над церковью. Фелин посмотрела вниз и увидела на крыше толстую шапку снега.

– Мне надо смахнуть его, пока он не причинил вреда, – сказала она, ныряя вниз.

– Я помогу, – сказала Селендра. Они спланировали вниз, и от взмахов их крыльев часть снега с крыши плавно сползла на землю.

Обе аккуратно приземлились в снегу и начали чистить крышу с разных концов, молча отдавшись работе. Фелин хотела бы улучшить настроение Селендры, но слишком глубоко погрузилась в собственные невеселые думы.