Клык и коготь

– Очевидно, что нет, – сказала Селендра, с отвращением глядя на гладкую золотую чешую своего изогнутого бедра.

– Как такое может быть? – спросила Фелин.

Селендре нечего было возразить, потому что она-то знала, что действительно исподволь полюбила его. Она опустила голову.

– Ты любишь кого-то еще? – настаивала Фелин.

– Нет, – ответила Селендра.

– Тогда почему нет? Если Шер любит тебя настолько, что отважился бросить вызов матери ради тебя, чего он никогда и ни для кого раньше не делал… – «Чего он не сделал бы ради меня», – подумала Фелин, мысленно вздыхая, хотя и была теперь суждена Пенну, – тогда я думаю, что это твой долг – постараться полюбить его.

– Благородна ведь совсем этого не хочет? – спросила Селендра, с глазами, круглыми от ужаса.

– Нет, не хочет, – улыбнулась Фелин, показывая чуточку острых белых зубов. – Но если бы это было обычным для Шера легкомысленным увлечением, он бы уже исчез к этому времени, отвлекшись на кого-то еще. Но он все еще здесь, и все еще смотрит на тебя в церкви. Моя дорогая, разве ты не понимаешь, что так поступать с ним – это жестоко? Неужели ты его совсем не любишь?

Селендра вспомнила о том, что говорила Эймер. Возможно, если бы он к ней прикоснулся… Но ведь он был так близко. Сердце ее почувствовало его близость, но чешуя – нет. Наверняка если сердце откликнулось, то и окрас должен был измениться, если бы только мог?

– Он очень мне нравится, но это невозможно, – пробормотала она едва слышно. – Мне так жаль, Фелин, я бы полюбила, если бы могла, но я не могу.

– Большинство дракониц в твоем положении были бы только счастливы, если бы за ними увивался некто Благородный, – сказала глубоко разочарованная Фелин.

– Нам, самкам, дано так мало власти, – вздохнула Селендра. – Только выбирать – принять или отвергнуть возлюбленного. И даже тогда мы должны ждать, пока они не спросят. Ты предлагаешь мне подумать о его богатстве и положении и не принимать во внимание, что я чувствую.

– Нет. Ничего подобного. Хорошего материального положения достаточно для счастья, как я очень хорошо знаю. Но это не относится к тому, что я пытаюсь тебе сказать: если бы ты могла полюбить Шера, твой долг – выйти за него и сделать его счастливым, – сказала Фелин.

– Если бы я могла его полюбить, я бы вернулась с пикника с пылающей розовой чешуей, – сказала Селендра резко.

– Но ты хотя бы поговоришь с ним? – спросила Фелин.

– Он не пытался заговорить со мной, – ответила Селендра.

– Он хочет отправиться полетать с тобой глубокозимним утром, – сказала Фелин. – Ты согласна?

Селендра взглянула на нее со слезами, которые блестели в ее лавандовых глазах.

– Конечно, согласна, – сказала она.

Фелин хотела ее обнять, но не решилась. Есть в Селендре какая-то отстраненность, подумала она, что-то, что не дает полюбить ее, как положено сестрам любить друг друга. Может быть, это же не дает ей полюбить Шера, что любая драконица сделала бы не задумываясь.

Селендра старалась сморгнуть слезы с глаз и думать о новой шляпе, а не о том утре Глубокозимья, о Шере, о числах Эймер, и своей непокорно-золотой чешуе.

XII. Высшее общество

45. Третье признание

На третьей неделе Ледозимья Себет снова очутилась в исповедальне старой церквушки в Скамбле. Как обычно – вечером, после службы. Себет исповедалась и получила отпущение.

– Есть ли новости? – спросил преподобный Калиен, отнимая когти от ее глаз.

– Хорошие новости, Преподобный, – сказала она. – Эйван полностью поменял решение. Вчера он и слушать не хотел моих предложений сохранить несколько жилых домов, а сегодня он определенно собирается сохранить половину Скамбла, включая эту улицу.

Священник удивленно моргнул.

– Что заставило его передумать? – спросил он.

– Я не знаю, Преподобный. Это случилось в одночасье, на следующий день после того, как я была у вас в прошлый раз. Я так беспокоилась обо всем этом, а ему было совсем неинтересно меня слушать. Как вдруг он перестал слушать кого-либо еще и спросил, какие у меня есть предложения. Они ему понравились, и большинство их будет включено в новый план.

– Ты уверена? – Темные глаза Калиена завертелись быстрее.

– Я два раза его переписывала, – сказала Себет, безотчетно напрягая пальцы, чтобы припомнить. – Верхняя часть, возле железнодорожных путей, у грузовых дворов, будет полностью снесена и перестроена в склады.

– Я и не надеялся спасти тот район, это такие трущобы, – сказал священник. – Кроме того, хотя там и нашли прибежище самые бедные обитатели города, никто не должен жить в шуме маневровых локомотивов. Так все и надо делать, по моему разумению.

– Эйван говорит, что дома там почти без заглубления, драконы просто сидят поверх почвы и глины, – сказала Себет, содрогаясь при мысли об этом.

– Нельзя презирать бедных за то, что им приходится выносить, – сказал Калиен назидательно. – Нельзя презирать слуг, ибо не сами они связали свои крылья.

– Нет, Преподобный, – покорно ответила Себет.

– А что будет с другими участками в Скамбле?