Клык и коготь

Сиятельному Давераку и раньше случалось возвращаться в Ириет зимой, но никогда ему не приходилось оставаться в столице на несколько дней, которые он предпочел бы провести в деревне. Сейчас же, прохладным утром Свежезимья, когда так хорошо отправиться на охоту, он должен был, свернув хвост в узел, дожидаться в натопленном офисе поверенного, а потом заниматься всякими раздражающими его мелочами. Вся история с иском оказалась более беспокойной и требовала больше времени, чем он представлял. Его поверенный Мустан полагал, что можно будет выиграть дело, но не так легко, как хотел бы Даверак. Похоже, придется отправиться в суд и добиваться его решения. Поверенный тотчас написал всем детям Бона и потребовал их заявлений и свидетельств.

– Похоже, тут не все так ясно, как вы, по-видимому, думали, – сказал Мустан, подбивая очки ближе к глазам, чтобы прочитать собственные заметки. Он был совсем молодым драконом, едва ли больше двадцати футов в длину, но успешно продвигался по службе. Обычно Даверака обслуживала очень старая фирма Талерина и Фидрака, как до него обслуживали и его отца, и деда. Он познакомился с Мустаном на вечеринке в Ириете, в сезон, за несколько лет до того, и был совершенно покорен его энергией и знанием света. Постепенно, за несколько следующих лет, он начал доверять ему во всех делах своего бизнеса, сначала касательно инвестиций, а потом и почти все остальное, пока Талерину и Фидраку не осталась только самая рутинная работа по управлению имуществом Даверака. Прошло едва тридцать лет, как Даверак начал работать с Мустаном, но он уже полностью тому доверял. Даже теперь он не сомневался ни в компетенции Мустана, ни в его честности. Однако впервые с тех пор, как Мустан дотошно расспросил его об обстоятельствах дела, он не испытывал полной уверенности в способностях поверенного. Он не был уверен, что Мустан все понимает так же, как он сам. Он уже гадал, не лучше ли было все же обратиться с таким деликатным семейным делом, как это, к солидной фирме Талерина и Фидрака. И все же именно Мустану он поручил урегулировать соглашение о своей женитьбе и даже когтем не дрогнул.

– Дело было бы гораздо яснее, если бы священник у смертного одра не был сыном покойного, – сказал Мустан, отрываясь от бумаг.

– Там был еще один священник, некто Фрелд или Фрелт. Моя жена знает, как его зовут, она его и раньше знала. Он тогда рассудил спор.

Когда Даверак объяснил Мустану все обстоятельства дела, тот вздохнул и подбросил еще угля в печку, хотя для Даверака маленькая комната и так была слишком жаркой и тесной.

– Это поможет показать, что, когда вы так поступили, право было на вашей стороне. Если Фрелд, или как там его зовут, придет в суд, это также поможет. Поговорите с ним об этом, когда будет возможность, может быть, даже пригласите его на обед, если это не будет слишком обременительно. Нам понадобится его расположение.

– Я поговорю с ним, – сказал Даверак, хотя и считал Фрелта простолюдином.

– Но он полезен как свидетель, а не как священник. Священник, который был с Боном, – единственный, кто может помочь показать его намерения, это Пенн, и он будет говорить против вас.

– Он практически признал тогда, что Бон не упоминал это. И теперь он не пойдет на попятную, если сам себе не враг, – сказал Даверак, выпуская немного пламени из горла.

– Он священник, и он неприкосновенен, – сказал Мустан. Он выглядел слегка шокированным.

– Я не имел в виду ничего неподобающего, – сказал Даверак. – Просто сказал, что он знает, что его продвижение по службе зависит от влияния семьи.

– Я думал, что оно зависит, скорее, от другого… – Мустан заглянул в свои заметки. – От этой семьи Бенанди, с которой он себя связал.

– Они не захотят услышать, как он свидетельствует против собственной семьи, – сказал Даверак, раздраженный этой придиркой.

– Ну, что бы он ни сказал, я позабочусь о том, что у нас будет самый опытный заявитель, чтобы допросить его в суде. Я думал о том, чтобы нанять Досточтимого Джеймани.

Даверак смотрел на него непонимающе.

– Досточтимый Джеймани – один из лучших заявителей в Ириете, – объяснил Мустан. – Он может заставить восьмидесятиметрового Маршала Августа плакать как драгонет, а высокомерных Благородных – каяться в своих грехах. Он берет дорого, но, имея его на нашей стороне, мы получаем больше шансов выиграть.

– Но нам же не надо будет прибегать к такой тактике, – сказал Даверак с отвращением. – У нас же выигрышное дело. Завещание говорит только о сокровище, но не о теле. Они же действуют совершенно неразумно.