Клык и коготь

Она взяла перо и бумагу, чтобы тут же ответить, потом поколебалась, не вполне уверенная в том, что же она хочет написать. Аккуратно надписала адрес: «Почтенной Селендре Агорнин, Приходский Дом Бенанди». Затем она уставилась на белую бумагу и замерла, вращая серебряными глазами, тоскуя по Селендре до боли в крыльях.

«Моя дорогая Селендра, – начала она. – Написав твое имя, я будто стала немного ближе к тебе. Я рада слышать, что ты здорова и по большей части наслаждаешься жизнью. Я уверена, что ты оттеснишь эту самочку Телсти от Благородного Лорда, тем более что я вижу, вы уже по имени друг друга называете. Или это только на бумаге? Я здорова, и обо мне хорошо заботятся. Беренда все прибывает в весе без каких-либо осложнений, пока она справляется и мечтает о новой кладке из трех яиц». После этого она бегло описала проблему с Давераком и Эйваном, сопроводив это описание небольшим рисунком выражения лица Даверака, когда он обнаружил свой огонь, который, как она была уверена, рассмешит сестру. «Беренда говорит, что она постарается вступиться за тебя, но что Эйвана мы, считай, уже потеряли, потому что Даверак твердо настроен против него, – написала она. – Я никогда не откажусь от Эйвана, но мне не стоит и надеяться увидеть его, пока длится это разбирательство. Может быть, тебе тоже стоит удалить твое имя из иска на всякий случай, потому что пока оно остается, а я живу здесь, мы не сможем навещать друг друга, а я бы так хотела повидать тебя при первой же возможности».

Все это, вместе с рисунком, почти заполнило лист, осталось место только для пары строчек.

«Дорогая сестра, ты когда-нибудь думала о том, что ситуация с рабством не имеет никаких моральных оправданий, что оно уродует не только рабов, но и хозяев? Для любого дракона посвящать всю свою жизнь причудам другого дракона неправильно», – написала она, и места больше не осталось. Не было места и для признаний в любви и обещаний не расставаться с сестрой в мыслях, какими изобиловало письмо Селендры. Она просто подписалась первой буквой своего имени и сложила письмо. Под печатью она нарисовала крошечного дракона с широко распахнутыми крыльями, готового обнять другого дракона. Затем тщательно запечатала письмо. От вида ее собственной печати, которую она привезла с собой из Агорнина, она немного взгрустнула. Печать была очень изысканной – золотой набор с пиритами, очень похожа на печать Селендры, только та была украшена аметистами. Обе печати год назад им подарил Бон на день вылупления. Она вздохнула, вернула печать на кучу золота и пошла отнести письмо на уступ, откуда слуги вместе с другими письмами заберут его и отнесут на почту.

Когда она вернулась в свои покои, она поняла, что ей следует самой слетать со своим письмом на станцию, чтобы отправить его с почтой. Она больше не могла доверять это слугам. Раньше ей бы в голову не пришло, что Даверак может читать ее почту, но, с другой стороны, она раньше не думала и о том, что он может остановиться в каких-то дюймах от того, чтобы сожрать ее живьем, а также не думала, что он так обращается со слугами. Теперь, увидев его переполненным яростью и подозрениями, она подумала, что, вполне вероятно, он может перехватить ее переписку с Селендрой. Она не считала, что написала что-то такое, чего писать не следовало, но он определенно не нашел бы ее рисунок приятным. Она прокралась обратно на утес и благоразумно забрала свое письмо.

IX. Пикник

33. Благородна говорит с Шером

Благородна Бенанди с удивлением посмотрела на сына.

– Дорогой мой, Листоверт на дворе. Мы даже один снегопад уже видели. Не время для пикников.

– Самое время, мать, самое время, – ответил он. – Ты права, листья сворачиваются и опадают, лето прошло, но сейчас последняя возможность для пикника перед тем, как мы все обледенеем на зиму.

– Ты же половину зимы проводишь на охоте, – возразила Благородна, но без напора. Она знала, что он исчезнет так же внезапно, как и появился, если она не сделает его пребывание приятным. Если он действительно хочет пикник в Листоверт, ей придется его организовать. Она желала, чтобы Шер не оставался без ее контроля ни на день, не сознавая того, что любит его таким, какой он есть.

– Ты помнишь чудесные пикники, что мы устраивали, когда я приезжал домой из школы? – спросил Шер, продолжая уговаривать ее.

– Помню, – согласилась мать, – только это было Зеленолетье, а не Свежезимье.

– Как было бы хорошо отправиться на целый день высоко в горы, прежде чем снег ляжет окончательно, не правда ли? Показать горы тем, кто раньше их еще не видел.