КЛОДЕТ СОРЕЛЬ

- Во всяком случае, мне никто не будет там ограничивать свободу передвижения, и я смогу сама выбрать себе место жительства и способ существования. Вы же не будете утверждать, что после всего этого вы меня отпустите, и я спокойно поеду в какую-нибудь Пермь, правда? Вы же меня в любом случае не выпустите отсюда, просто одну тюрьму я поменяю на другую, вот и все. А я не хочу в тюрьму. Я, знаете ли, гражданин следователь, там уже была. И неоднократно. Мне бы в какой-нибудь Перми пожить. А лучше – в Ницце. Вы бывали в Ницце, гражданин следователь?

Она что, издевается? Какая к черту Ницца!

- Я в очередной раз напоминаю вам, гражданка подследственная, - сурово произнес Кузин. – Что вопросы здесь задаю я. И вам на них надо отвечать, а не заниматься антисоветской агитацией.

Она кивнула и снова как бы потухла. Финкельштейн поморщился и помотал головой: нет, Кузя, так ты ничего не добьешься!

Финкель встал, скрипнув портупеей и сапогами, прошелся по комнате – и следователь, и подследственная проводили его взглядом, он этого и добивался. Затем, по своему обыкновению, уселся на край стола. Стол качнулся, бумаги поехали по направлению к тугому заду чекиста.

- Моя фамилия Финкельштейн, я коллега вашего дознавателя уполномоченного Кузина («Молодец, всегда повышает следователя в должности – не помощник какой-то, а полновесный уполномоченный»). Вопросы вам задаются не для нашего тут развлечения, а для выяснения всех обстоятельств дела. И дело у нас с вами серьезное. Если мы квалифицируем вас по статье 58 часть 10 – антисоветская пропаганда и агитация – это одна история. Вот то, что вы тут рассказывали про вашу ненависть ко всему советскому, тянет не ниже, чем на полгода. Немного, правда? С вашим-то опытом отсидок - я тут полистал дело. Но учтите, что «не ниже». Верхняя граница не указана, вы меня понимаете? А вот если вы будете молчать и упорствовать, то получается, что вам можно инкриминировать статью 11 – организация и подготовка преступлений, а это совсем другое наказание. Теперь о вашем самозванстве. Вы тут себя объявили великой княжной Анастасией…

- Я ничего не объявляла. Я – Мария Романова, но если вам хочется по каким-то причинам величать меня Анастасией, то я не против, как вам будет угодно.

- А мы, Надежда Владимировна, тут никого не величаем. Мы пытаемся прояснить все обстоятельства, и вы нам в этом мешаете. Я просто обязан вас предупредить, что если вы и дальше будете так упорствовать в том, что являетесь дочерью бывшего царя Николая Второго, то придется присовокупить и статью 13 – активная борьба с революционным движением при царском строе и в годы гражданской войны. А это уже не ниже трех лет и вплоть до… Не говоря уж о таких статьях, как 58 часть 1 – измена родине, там вообще высшая мера пролетарской защиты - расстрел. Оно вам надо? Вы меня понимаете?

Иванова-Васильева пожала плечами. Кивнула.

- Ну, вот и славно. Так что вам прямой резон с нами сотрудничать, оставить выдумки про голубую кровь и начать рассказывать все, как было. Потому что в этом случае мы можем ходатайствовать о смягчении наказания с учетом ваших признательных показаний. Это тоже, надеюсь, понятно?

Она снова кивнула.

- Прекрасно! Тогда давайте продолжим вашу беседу с гражданином следователем Кузиным. Прошу вас, Никита Васильевич!

Вот же ж ушлый! Ловко он разыграл сейчас плохого следователя, прямо как их учили. Значит, теперь он, Кузя, будет добрым, с этой минуты дамочка должна остерегаться сурового Финкеля и доверять мягкому ему. Ну что, надо додавить, пока есть такой момент!

- Итак, вы подтверждаете, что собирались бежать за границу СССР с целью заняться антисоветской деятельностью?

- Нет, гражданин следователь, не подтверждаю. Я собиралась воссоединиться с родственниками. А вовсе не заниматься, как вы изволили выразиться, деятельностью.

- Хорошо, я отмечу в протоколе, что вы не собирались заниматься за рубежом контрреволюцией. Видите, как пошло у нас дело? Если вы к нам по-доброму, то и мы со своей стороны – по-человечески.

Финкельштейн хмыкнул в своем углу. Не поймешь, то ли одобрительно, то ли издевается как всегда.

- Продолжим. Из материалов дела следует, что вы 7 апреля 1934 года явились на исповедь в церковь Воскресения на Семеновском кладбище к священнику Ивану Дмитриевичу Синайскому. Подтверждаете?

- Подтверждаю.

- Почему именно к нему?

- Мне его рекомендовали как человека, которому можно довериться.

- Кто рекомендовал?

- Там написано…

Никита хотел было вспылить, но подследственная поняла, исправилась, заторопилась:

- Иеромонах Афанасий.

- И представились Синайскому как?...

- Как дочь бывшего царя Анастасия Николаевна Романова.

- Опять двадцать пять! Да что ж это такое?!

Кузин вскочил и заходил по комнате, не обращая внимания на знаки которые ему делал из своего угла Финкельштейн.

- Так вы Мария или Анастасия, давайте же внесем, наконец, ясность!