КЛОДЕТ СОРЕЛЬ

Андрей и Роман переглянулись. Потом Роман сделал шаг вперед, вытянул из нагрудного кармана френча небольшой мешочек и высыпал на стол горку прозрачных камешков. Клодет и Юлия переглянулись. Елизавета Андреевна охнула. Девушка на диване что-то простонала, сжалась, втянула голову.

- Это?... – Елизавета Андреевна вопросительно посмотрела на сына.

- Бриллианты, мама. Бриллианты царской семьи.

- Ты хочешь сказать, что это…

- Судя по всему, перед вами Ее Императорское Высочество Великая Княжна Мария Николаевна Романова, третья дочь Государя Императора Николая Александровича.

 

 

МОСКВА, ЛУБЯНКА, СЕНТЯБРЬ 1934

 

Как и договаривались, Кузин вызвал странную подследственную на допрос, выждав для пущей важности не пару дней, а целую неделю. Пусть посидит, подумает, сговорчивей будет. Ему было даже немного жалко эту Иванову-Васильеву, все же тюремная еда, знаете, не вершина кулинарного искусства, а передачи ей получать было, судя по всему, неоткуда. Но, с другой стороны, а что, сам Кузя в ресторанах питается? Нет, точно такую же баланду ест, можно сказать. Только ему ее не приносят прямо в камеру, а приходится совершенно добровольно идти в предприятие общественного питания. И передач ему не носят. Родители умерли, а сестра со своей семьей далеко. Так что он тоже и рад бы домашних котлет поесть, да вот нету.

Иногда Никита думал, что хотя бы ради этого стоило бы жениться, но, представив, что его комнату придется делить с какой-то женщиной, да не неделю, не десять дней, а постоянно - с дрожью отказывался от этой идеи. Призрак огненного борща, кипящего на керосинке, расплывался и таял, вытесненный призраком развешанных повсюду пеленок, бессонных ночей, заполненных криком младенца, постоянного влажного пара от булькающих в кастрюле подгузников. Насмотрелся у Финкеля, наслушался, как орет на того жена, не стесняясь ни сослуживцев, ни бога, ни черта, видел как нельзя ни папиросу выкурить, ни выпить в свое удовольствие. Всей и радости, что при кормежке – да и то не всегда. Ну, и половые проблемы решаются. Впрочем, тоже не всегда.

И ради этого жениться? Нет уж, спасибо, он с этим погодит. Столовский борщ, конечно, домашнему не чета, зато Кузя свободен, как птица и не засиживается специально на работе допоздна как Финкель. А для решения половых проблем есть милые москвички. Правда, редко – нет у него времени на ухаживания, но ведь случается же! Ну и подростковый способ быстрого разрешения от тяжести в паху тоже никто не отменял.

Так что – Кузин тряхнул головой: эк его занесло в мыслях-то! – жениться мы погодим, и не будем торопиться жалеть подследственную. Ничего страшного, от тюремной еды никто не умирал.

 

Позвонил Финкельштейну, позвал посмотреть на «принцессу». Тот как всегда шумно ворвался, плюхнулся на стул, специально принесенный – у Никиты в кабинете было только два стула, один для него, второй – для допрашиваемых. Закричал:

- Что, Кузя, без Финкеля – никак?! – и заржал довольно. Ну что за человек? Попросили тебя помочь, так и помогай. А не хочешь – откажись, никто тебя не осудит. Нет, вечно ему все оборжать надо.

Завели подследственную. Надежда Владимировна бросила взгляд на незнакомого чекиста, но никак не отреагировала, мало ли людей на допросах присутствует? А Кузин вновь поразился, какие у нее огромные глазищи. Серые, влажные, то, что называется, «с поволокой». Наверное, мужиков с ума сводила по молодости. Так посмотришь – вроде ничего особенного, в профиль так вообще чуть ли не старуха, а как поднимет ресницы – внутри что-то дергается. Тьфу, какие мысли в голову лезут! Все, Никита Кузин, надо работать.

- Надежда Владимировна, - начал помощник оперуполномоченного. – В прошлый раз вы отказались ответить на вопрос, как вы выжили после расстрела в доме Ипатьева в Екатеринбурге.

Она покачнулась на стуле, но ничего не сказала. Сидела прямо, не горбясь. Все эти, из бывших, так сидят.

- К этому вопросу мы еще вернемся, вне зависимости от вашего желания, - сурово изрек Кузя, аж самому понравилось. – А пока давайте выясним: каким образом вы после отбытия срока в СЛОН, оказались в Ялте. И с какой целью.

- Вы же знаете, - Иванова-Васильева сидела неподвижно. – Я вам говорила: хотела выехать за границу к родственникам.

- Не выехать, а бежать! – уточнил Кузин.

- Пусть будет «бежать». Какая разница?

- Большая. Выехать – это законное действие с разрешения советского правительства. А бежать – преступление.

- Почему преступление? Если мне не дают выехать за границу, если мне не разрешают жить там, где я хочу, что мне остается делать?

- А в Советском Союзе вы жить не хотите?

- Не хочу.

- Почему? – изумился Кузин и посмотрел на Финкельштейна. Тот кивнул головой ,мол, крути ее, крути. Правильно, вот тебе и контрреволюция.

- Потому что мне здесь не нравится.

- А за границей, значит, нравится?

- Скорее всего, да. Я давно там не была, но, думаю, что мне в любом случае там будет лучше, чем здесь.

- Да чем лучше-то?! - вырвалось у Кузина. Так, спокойнее, спокойнее, без эмоций.

Надежда Владимировна пожала плечами.