Клювы

– Есть мы, – твердо сказал он и снова устыдился того, что крепко спал, а девчонка в его объятиях вымотана до предела. – Будет надо, – проговорил Корней, глядя в сухие испуганные глаза Оксаны, – я понесу тебя на горбу. Но сейчас нам нельзя отчаиваться.

– Почему? – спросила она. – Почему бы тебе не уйти, не спрятаться в лесу? А мы спокойно уснем и постоим у окна, пока не закончится лунный цикл.

«Потому, – подумал он с ужасом, – что теорию про лунный цикл мы накарябали на коленке».

– Ты не знаешь наверняка, чем займешься, став жаворонком. А этот кошмар может закончиться раньше. Сегодня или завтра. И я хочу быть с тобой, когда мир проснется.

Она прижалась к нему, мелко дрожа.

– Мы готовы, – сказала Камила.

Раны Вилмы забинтовали. Уложили тело в спальне, на подушки, нагретые Корнеем. Укутали сиреневым одеялом.

Пятеро стояли вокруг кровати. Филип – в изножье.

Корней вспомнил похороны бабушки. Венчик на лбу, цветы. Стенки могилы выстлали жестяными листами, чтобы рыхлая песчаная почва не осыпа́лась. Бабушке было восемьдесят. Вилме – от силы сорок. В смерти она странно помолодела.

Филип прочистил горло. Он по-прежнему выглядел свежее товарищей, но говорил, словно отплевывался от пыли:

– Я познакомился с Вилмой прошлой ночью. Я не знаю ее фамилии. Может, она называла, но я забыл. Вилма была… – Он растерялся. – Была… одинокой. Испуганной. И… славной.

Речь давалась Филипу тяжело. Лицо его налилось пурпуром. Пальцы вцепились в ремень джинсов.

– Мы занимались сексом ночью.

Присутствующие воззрились на оратора.

– За час до…

Филип облизал губы.

– Она была красивой, когда мы… – Он ошеломленно посмотрел на собравшихся. – Простите, я не знаю, что говорю.

– Продолжай, – подбодрила Камила.

– У Вилмы была дочь, Дениса. Она умерла в младенчестве. Вилма… ее очень любила. Должно быть, они встретятся в раю. Но я не верю в рай. Аминь.

– Аминь… – шепнула Камила.

Оксана перекрестилась.

– Пора собираться, – сказал Альберт.

Они втолкнули в себя завтрак: поделенный на пятерых омлет из пары яиц, остатки риса и хлопья, залитые кипятком. Запили горьким кофе.

Подавленный Корней наблюдал за товарищами.

Перемещаясь по кухне, Камила то и дело вздрагивала, будто врезалась в невидимые предметы. Вопрос о горючем для транспорта Филип повторил трижды. Так вела себя мама Корнея, опустошив бутылку шампанского. Последние годы, впрочем, она не употребляла алкоголь. Начались проблемы с поджелудочной. Она растолстела и много спала.

Альберт суетливо орудовал вилкой. Скрипел стул – учителю никак не удавалось нормально усесться. Рис сыпался мимо рта.

Оксана попросила аспирин. Она морщилась, трогая виски, и оборачивалась к окну, словно кто-то окликал. Ее состояние, слова про «дьявола» и «кару» серьезно волновали Корнея.

Рекордсмен Филип был, как и раньше, и здоровее, и бодрее прочих (не считая Корнея, конечно), но самоубийство члена команды отразилось на нем, нокаутировало. Рассекло покатый лоб шрамами морщин.

В кармане оставалось две сигареты. Корней покурил, откупорив форточку. Окно соседнего дома, где только что маячил лунатик, опустело. Корней раздавил окурок о пивную крышку. Подстегнул друзей.

В походный рюкзак побросали пачки с крупой и вермишелью, обрезок пластиковой трубки, лейку, молоток и пилу, долото, жидкость для розжига костра. Филип отыскал в кладовой две канистры, в одну нацедил воду из-под крана. Раздал ножи. Камила повязала на поясе скатерть, сунула клинок в узел, как в ножны. Альберт и Корней последовали ее примеру. Оксана отказалась от ножа. Корней не видел, чтобы вооружился сам Филип.

Августовское утро было свежим и пасмурным. Пятеро выбежали из подъезда, посеменили безлюдными улицами. Встали как вкопанные у новостроек.

На газоне белоснежная лошадь пощипывала траву. Ветерок развевал густую гриву.

– Красивая… – шепнула Оксана.

Лошадь повернула к ним морду и махнула хвостом.

Оксана слепо зашагала к ней.

– Ты чего, – Корней взял девушку за локоть, – надо спешить.

– Девочки и мальчики! – Камила указала на просвет между домами. Пятеро или шестеро фигур брели в их сторону. Хромающая пани волокла за собой нечто вроде кирки. У мальчика лет двенадцати на руке была перчатка с лезвиями. Перчатка Фредди Крюгера.

Лошадь всхрапнула и бросилась наутек, стуча копытами по асфальту. Неспящие побежали к парковке – благо ракшасы были еще далеко.

Филип затащил Оксану в кузов. Корней сел за руль, Камила – на пассажирское сиденье.

– Ох ты блин… – Корней потер подбородок. – А тут все иначе.

– Ерунда. Сейчас поймешь. Сними ручник. Кнопка «Старт».

Он следовал указаниям. Выжал сцепление, грузовик поплыл.

– Аккуратнее. Сбавь. Выкручивай плавно. Притормаживай. Не газуй. Вот так.

Грузовик выехал на дорогу.

– А это несложно! – воодушевился Корней.

– Поворот. Не разгоняйся.

Машину тряхнуло. В боковом зеркале уменьшались фигурки сомнамбул. Последователь Фредди размахивал стальными когтями. Женщина силилась оторвать кирку от земли.

– Газку! – велела Камила. – Ты – молодец.