Клятва сбитого летчика

Сейчас – позднее лето. Во дворе – длинный стол, за ним гости, песни, пьяненькие разговоры. Старая груша-дичка разрослась так, что затеняет почти половину двора. Во главе стола – новобрачные, Циркач и Лариса. Платов с Хуком сидят с противоположного конца стола, и Циркачу приходится почти кричать, чтоб быть услышанным друзьями:

– Где Физик? Куда вы Физика дели?

– Сейчас найдем, – говорит Хук.

Он и командир выходят из-за стола, Циркачу хочется быть с ними:

– Лара, может, и мы передохнем?

– Я бы с удовольствием. А гости не обидятся?

– Ты думаешь, гостям сейчас до нас есть дело? Когда столько коньяка на столе?

Тут как раз с дерева падает груша, и попадает кому-то точно в рюмку, хохот стоит, все соскакивают с мест, хотят увидеть грушу в коньяке… В общем, действительно не до жениха и невесты людям.

А Лариса, Циркач, Платов, Хук заходят в комнату. Здесь Физик вешает люстру – собственный подарок, который он привез из Москвы. Люстра как раз подходит к деревенскому дому – невысокая, с цветными стеклышками, схожими по форме с грушевыми листьями.

Мама Циркача стоит рядом с ним, жалуется зашедшим ребятам:

– Ну никак не уговорю его идти за стол! Я же электрика хоть завтра приглашу, а он – смотрите что делает? И на веранде, и во второй комнате уже всю проводку заменил…

Хук разводит руками:

– Вот что значит не пить. Беда – я давно ему об этом говорил.

– Тебе много еще тут возиться? – спрашивает Циркач.

– А что?

– Прогуляться с нами не хочешь?

– Куда?

– Так, в огороде посидим, за околицей пройдемся.

– А чего ж не пройтись. Я минут через пятнадцать подойду.

– Мам, – сказал Циркач, – можно мне уже переодеться, а? Костюм, галстук – все как-то не по-человечески.

– Ну не трико же надевать, – развела руками мама. – И не солдатские штаны.

– Во, точно! Где мое курсантское хэбэ? Я не растолстел, так что в него влезу…

Лариса побежала домой тоже переодеваться, а ребята зашли в соседнюю комнату. Здесь на стене висит большая фотография. Генерал, еще моложавый, мама в спортивной куртке с крупной надписью СССР, Циркач в курсантской форме.

Мама заходит следом, поясняет:

– У него столько железа с войны в груди было… И один осколок тронулся, врачи ничего не смогли сделать. А так хотел на свадьбе сына погулять! И вообще, столько еще планов было – не успел…

– Зато успел меня в теплое местечко пристроить, – говорит Циркач, переодеваясь.

Мама бросает взгляд на Платова:

– Ох, знаю я эти теплые местечки…

Она остается с Физиком, а ребята выскакивают в огород. Там через низкий забор – уже соседская копна сена, на верху сидит Лариса в простом летнем платьице. Они залезают к ней.

Жарит солнце, августовское, не жалеющее себя перед осенью, наливаются медом яблоки, и осы гудят вокруг них. На той стороне реки начинаются леса, береза с елью, на свадебном столе было много грибов – это оттуда. Платов вздохнул: никак не удается сходить за грибами, а хотелось бы…

Лариса прильнула к плечу Циркача:

– Вот здесь же копна стояла, когда мой разлюбезный в десятый класс перешел. Я сижу на ней, а они с Николаем Терентьевичем, с папой своим, в малиннике. Мой спрашивает: «А в училище при поступлении плавание сдают?» А Николай Терентьевич отвечает: «А как же, вот только у тебя с этим пока плоховато». Взял ведро с малиной и пошел в дом…

В огороде показался Физик, подобрал с земли яблоко, протер о рубашку, грызанул так смачно, что стало слышно на копне.

– Видно, увильнуть от командировки хочет, – сказал Хук. – На больничный с дизентерией уйдет… И что дальше-то произошло, Лариса? Отец ушел, а этот сразу к тебе на копну?

– Если бы. Он тогда меня не замечал. Он, сумасшедший этот, бегом через огород и прямо с кручи как прыгнет и не выныривает. Я как заорала…

Хук показал рукой:

– Вот с той кручи?

– Да, представьте, – сказала Лариса.

Теперь уже хмыкнул Платов:

– Не может быть, там же высота…

– Да, и глубина сразу, – у Ларисы даже глаза округлились и опять стали испуганными. – Там омут, сомы живут…

Блаженно улыбающийся Циркач покачал головой:

– Не было такого. Что я, действительно сумасшедший, что ли?

– Ну да, – согласился Платов. – Это ты, Лариса, приукрасила малость. У берега омут, а дальше течение такое сильное.

– А ширина? – сказал Хук. – Я неплохо плаваю, и то бы никогда в жизни…

Лариса обиделась:

– Вы мне не верите?!

Они в один голос выкрикнули:

– Не-е-ет!

И в тот же миг оказались в одних плавках, помчались через огород к берегу, и Физик присоединился к ним, и вот так, кучей, сиганули в реку. Закричала Лариса…

Год назад это было. Ларисе скоро рожать. Перед этой командировкой Платов сказал Циркачу:

– Все, о поездках забывай, вернемся – будешь пацанов нашей работе учить.

Циркач было возмутился, но Платов на такие темы долго говорить не любит:

– Это не обсуждаемо: все – значит, все.

Циркач бежит вслед за американцем, одна рука на автомате, не отпустит и не промахнется…

Кабинетные разговоры