Клетка и жизнь

В конечном счете, я проработала в Институте питания больше 40 лет. Через четыре месяца после поступления в аспирантуру мне предложили стать доверенным врачом института. Это была общественная работа: в мои обязанности входило оформление больничных листков и забота о здоровье сотрудников. Для этого надо было организовывать диспансерное обследование силами врачей разных специальностей: терапевта, гинеколога, офтальмолога и др., — и еще договариваться с туберкулезным диспансером для проведения флюорографии и маммографии на территории института, что было для сотрудников удобней. К этой своей общественной деятельности я относилась неформально, наверное, сказывались мамины гены, и очень скоро ко мне стали обращаться за помощью не только сотрудники института, но и их родственники. Я устраивала всех на консультации и госпитализацию в разные хорошие учреждения АМН. Значок «Отличник здравоохранения», который я получила, был мне безразличен, но мне, не скрою, было приятно, когда, узнав о моем уходе, очень многие сотрудники института расстраивались, а некоторые даже поплакали.

А теперь о замужестве. Наши отношения с Юрой начались, наверное, после третьего курса, когда мы стали вместе готовиться к экзаменам. Я считала, что он хорошо устроился: я читала учебник, а он только слушал или подремывал. При этом он всегда получал пятерки (я говорила, что ему ставили «пять», поскольку он был Сталинский стипендиат, но это было вовсе не так), я же, казалось, зная так же, получала «пять» или «четыре». Но постепенно, особенно во время экзаменов, наши отношения стали приобретать романтический характер. Летом я умудрялась на отдыхе заводить другие легкие романы. У Юры после окончания института тоже был роман, и вполне серьезный, но я эту девушку легко отшила, и в конце второго года аспирантуры мы решили пожениться. Работа у меня шла плохо, я боялась, что мой руководитель, директор института Ольга Павловна Молчанова, мои неудачи будет объяснять замужеством, поэтому решила переехать к Юре, не оформляя брак. В те времена гражданские браки не были приняты, и о том, что мы официально не зарегистрированы, не знал никто, кроме наших родителей. Меня мои родители просто поразили: никто из них не высказал ни слова сомнений по поводу моего решения. Свадьба праздновалась дома, были наши родители, некоторые из друзей и вся наша студенческая группа.

Неспокойной, как потом выяснилось, была только моя свекровь, Надежда Сергеевна. По-видимому, она меня считала не очень надежной. Жили мы на Большой Якиманке, а эта улица была «режимной», по ней проезжали правительственные кортежи, важные иностранные гости из аэропорта «Внуково» и т. д. В связи с этим в подворотне дома постоянно стоял так называемый «топтун». И через три недели после нашей свадьбы Надежда Сергеевна мне сказала, что в доме идут проверки документов, причем ночью, и у меня могут быть неприятности, поскольку я там не была прописана. Бывали ли такие проверки в этом доме, я не знаю, но поскольку я скрывала от Ольги Павловны свое нынешнее семейное положение, то испугалась, и на следующий день мы зарегистрировались.

Комичная история произошла через год, когда меня вызвали в военкомат для очередной перерегистрации. На вопрос о том, следует ли что-то изменить в моей анкете, я сказала, что я вышла замуж и сменила фамилию и адрес. Но следующий вопрос военкома о том, когда все это произошло, меня поставил в тупик. Я знала, что наша свадьба была 29 апреля, но следующее, несущественное посещение ЗАГСа в моей памяти не оставило ничего. Военком, наверное, в этот момент решал в голове вопрос о том, заслуживаю ли я звания младшего лейтенанта запаса, и мне пришлось ему объяснить, почему у меня даты свадьбы и регистрации не совпадают. После этого дома я посмотрела документ и теперь точно знаю, что мы официально женаты с 24 мая 1951 года.