Клерки

Штейн встретился с Шиловым в ресторане «Княжичи». Популярное в народе заведение было записано на имя третьего лица, но фактически принадлежало семейству Бориса Зиновьевича. Управляла рестораном дорогая супруга Штейна Клара Венедиктовна. Топы «Атланта» всегда были там желанными гостями. Фридрих Генрихович, руководя департаментом безопасности холдинга, собрал полный архив информации, касающейся Годинского, и хотел вкратце обсудить с коллегой нового назначенца.

Дело в том, что история в бане после корпоратива, получила неприятное продолжение. Оказалось, что Николай Петрович был тайно влюблён в Ирину Александровну. И под словом влюблён необходимо было понимать фанатичное преклонение, сродни религиозному культу, а не детское наивное увлечение красивой девочкой. Был он человек одинокий и кроме работы не имел особого смысла существования. И вот почему-то недостающий смысл жизни он обрёл в коллеге по кабинету, то и дело сверкающей перед глазами стройными ножками. Вот мол она, ради кого стоит просыпаться и жить, выполняя изо дня в день рутинные операции в программах Microsoft office. Стандартная подмена основных маяков человеческого бытия несбыточными миражами больного воображения.

Несколько раз он решался подступится к ней, но Ирина ясно дала понять Николаю, что преклоняться он может, а вот доступ к телу для него закрыт. Недалёкого ума была девушка, испорченная фотографиями красивой жизни в социальных сетях типа Инстаграм. «Вот же живут дамы в роскоши, — размышляла она, — а ведь я-то не хуже буду, где ж мои коврижки?»

Вместо того, чтобы практично рассуждать о быте, создавая семейный очаг, она грезила о золотых побрякушках и дорогих шмотках с бирками мировых брендов. Раз опалив крылышки с первым мужем, она решила, что второй ошибки не допустит. Поставила цель достигнуть вершины, где обитает элита с высокими стандартами и требованиями к поклонникам, но вместо того, чтобы напрягаться, поднимаясь наверх, просто стояла у подножия ожидая, что к ней спуститься подъёмник и отвезёт её к сверкающей тусовке.

В итоге, спутав подъёмник с автобусом от Bang Bros, она попала на пенную вечеринку с боссом, где и засняли отвратное видео, опозорившее бедняжку на весь интернет. Да так сильно, что пришлось увольняться с работы, менять причёску и красить волосы, дабы не узнали случайно на улице. И если бы не ребёнок, то ещё неизвестно как бы всё у Ирины сложилось?

А вот у Николая Петровича ребёнка не было, и единственная икона, на которую он молился, сменила окраску, обратившись в рогатого дьявола. Воздушный замок, выстроенный его воображением, разрушился в одночасье, а прелестная принцесса, его населяющая, показала своё истинное обличие — алчной распутной шлюхи, готовой перед начальником раздвинуть ноги за повышение в должности или прибавку к зарплате.

Он запил и, в конце концов, терзаемый муками, спустя месяц последовал совету Годинского, наложив на себя руки. Но прежде чем залезть в петлю, накатал в пьяном угаре предсмертную записку, обвинив в случившемся карьериста Владимира Алексеевича. Естественно полиции пришлось разбираться в грязном белье сотрудников «Атланта», чтобы понять: а не довели ли умышленно бедного офисного работника до мыла с верёвочкой?

Нехорошая получилась история, некрасивая, и боссам «Атланта» теперь важно было понять: насколько были правдивы обвинения покойного в адрес Годинского? Никаких улик, ни прямых, ни косвенных не нашли. Поэтому с полицией дело замяли, сославшись на пьяное помутнение рассудка Николая Петровича. Мол, недолюбливал он перспективного новичка, вот и оклеветал почём зря. А для себя решили сделать полный расклад по характеристике попавшего в поле зрения человечка.

— Чист, Борис Зиновьевич, — сказал Фридрих Генрихович Штейну, когда официанты оставили их наедине.

— Никаких нареканий на прошлом месте работы?

— Я тебе больше, Боря, скажу: никаких тёмных пятен ни на прошлой работе, ни в институте, ни в школе, ни даже в садике.

— Это вы так глубоко копнули?

— Удивительно, но факт: информация о Годинском есть с самого рождения. Его жизнь словно прозрачная капля росы, оставила след в базах бюрократических машин с самого рождения.

Штейн усмехнулся:

— И ты хочешь сказать, что он даже не обкакался ни разу в садике?

— Ни в садике, ни в школе, ни на концерте органной музыки в московской государственной академической филармонии, куда он любит заглядывать, слушая космические сюиты Баха и Боэльмана.

— Так он расслабляется после работы?

— Нет, так он учится концентрироваться на выполнении конкретной задачи.

— Не понял.

— В его представлении — это музыкальная йога, позволяющая шаг за шагом следовать за мелодией по семи октавам церковного инструмента. Путешествие нот от вступления до финальной части великих классических произведений развивает способность к стратегическому мышлению, фокусировке на приоритетных задачах и структурному анализу данных.

— Такого не может быть.