Читаем Классное чтение: от горухщи до Гоголя полностью

Фонвизин уже не мог освободиться от главного своего создания. За ним навсегда закрепилась перифраза: автор «Недоросля».

<p>«Недоросль» (1779-1781)</p><p>Умри, Денис: странная комедия</p>

Рассказ о премьере «Недоросля» обычно сопровождается репликой будто бы произнесенной Г. А. Потемкиным: «Умри Денис, лучше не напишешь», Однако это крылатое слово – легенда. Во-первых, всесильный фаворит, екатерининский орел в это время отсутствовал в Петербурге, во-вторых, он был откровенным недоброжелателем драматурга. Но фраза укоренилась, стала привычной. Силу, мощь фонвизинской сатиры не могли отрицать даже враги. А публика оценила успех не словами, а делом. Она, как вспоминал другой Современник (так была подписана его заметка) «метала на сцену кошельки».

Фонвизин жил в эпоху классицизма и разделял исходные установки этого направления. В «Недоросле» внешне соблюдаются классицистические требования к комедии: «низкая», обыденная действительность как предмет изображения (в отличие от высокой тематики трагедии); четкое деление персонажей на положительных и отрицательных; правило трех единств; бытовая речь, «низкий штиль». Однако внимательное прочтение пьесы меняет картину. Фонвизин не просто соблюдает правила, а творит, создает оригинальный художественный мир, подчиненный индивидуальному замыслу.

Афиша комедии (конечно, в соотнесении ее с самой пьесой) представляет простой кроссворд. Персонажи четко делятся на два лагеря и три группы.

По одну сторону невидимой баррикады – семейство провинциальных помещиков, домоседы, «старинные люди» (слова Простаковой): Простаков, госпожа Простакова, их сын Митрофанушка и брат хозяйки Скотинин. Первоначальной характеристикой героев являются уже их «говорящие» фамилии. Говорящим для знающих греческий язык является также имя заглавного персонажа: Митрофан в переводе с греческого значит являющий свою мать, то есть подобный матери, похожий на нее.

Аналогично представлен в афише и другой лагерь, новых людей, странствователей тоже состоящий из четырех персонажей: Правдин, Стародум, Софья, Милон. И здесь к трем открыто говорящим фамилия и именам (образованным от слов правда, старая дума, милый) Фонвизин добавляет одно скрытое (греческое София значит – мудрость).

В номинациях присутствует и более глубокий контраст. Имена персонажей первой группы взяты из сферы простой, низкой, действительности. Их антагонисты получают именования, связанные с высокой сферой духа: правда, дума, мудрость.

Бессмысленный скот (идеалом Скотинина является свинья) и бескомпромиссная правда являются полюсами, верхним и нижним уровнем изображенного Фонвизиным мира. (Возможно, помня об уроках Фонвизина, М. Е. Салтыков-Щедрин включит в сатиру «За рубежом» аллегорическую сцену «Торжествующая свинья или Разговор свиньи с Правдою», в которой свинья сжирает корчащуюся от боли Правду.).

Третья группа персонажей не участвует в основном конфликте, а лишь аккомпанирует ему. Это – второстепенные герои, создающие фон комедии ее задний план. Они озаглавлены уже по-иному. Фамилии учителей либо метонимически характеризуют их профессиональную принадлежность (кутья использовалась во время богослужения, поэтому семинариста назван Кутейкиным; учитель арифметики, естественно, Цифиркин), либо моральные качества (за учителя выдает себя кучер Стародума немец Вральман).

В комедии твердо соблюдены характерные для классицистической драмы единство места и времени. Действие происходит в имении Простаковой в течение суток: начинается утром с примерки Тришкина кафтана и оканчивается следующим утром неудачным похищением Софьи и известием об опеке над имением Простаковой. Такая сжатость времени ведет к привычным для классицистической драматургии случайностям и условностям: влюбленный Милон определен на постой как раз в имение Простаковых, где живет увезенная от него Софья; едва Софья получила письмо от дяди, как на сцене появляется и он сам.

Однако с единством действия все обстоит не так просто. Фабула комедии связана с борьбой за Софью и ее внезапно обретенное наследство: сначала девушку предполагают выдать замуж за Скотинина, потом на нее претендует Митрофанушка, в конце концов, она обретает счастье с милым ей Милоном.

Но эта любовная интрига эксцентрична по отношению к сюжету, оказывается лишь его частью и не представляет большого интереса. Прекрасная девушка на выданье, достойный и недостойные претенденты на ее руку, внезапно появляющийся богатый дядюшка счастливо разрешающий сложную ситуацию, были героями комедий и «слезных драм» разных стран и эпох.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология