Кинотеатр повторного фильма

Вуди Аллен начинал карьеру как производитель шуток. В буквальном смысле. В последнем классе школы он нанялся на работу в PR-агентство на Манхэттене. Это агентство занималось подготовкой речей для влиятельных людей на различных мероприятиях. В частности, нужно было придумывать для них шутки. Этим и занимался молодой Аллен Кенигсберг. Его ежедневной нормой было 50 шуток в день. Двадцать он придумывал в метро по дороге из своей бруклинской школы на Манхэттен, а остальные тридцать уже в офисе. Этот ударный капиталистический труд привел его на сцену, а оттуда уже в кино. Первые его фильмы мало чем отличались от выступлений в комедийных клубах. Они были просто набором гэгов. Некоторые из гэгов были очень смешными. Большинство – забавными.

Принято считать, что «Любовь и смерть» – это переходный фильм от раннего Вуди Аллена к тем фильмам, которые, собственно, и сделали его классиком. В «Энни Холл», снятой через два года, гэгов тоже предостаточно, но там уже задействованы настоящие живые характеры и есть множество оригинальных кинематографических находок. Ничего подобного в «Любви и смерти» найти нельзя. Но зато в этом фильме герой Аллена впервые задумывается о смысле жизни и обнаруживает свою привязанность к Бергману, европейскому экзистенциализму и русской классике. И из всех его фильмов этот – самый смешной.

Русские классики любили называть свои романы двумя очень важными словами, между которыми они ставили соединительный союз «и»: «Война и мир», «Преступление и наказание», «Отцы и дети». «Любовь и смерть». Монументальная постановка «Войны и мира» Сергея Бондарчука пользовалась в Америке большим успехом. Трудно сказать, читал ли Вуди Аллен роман или только смотрел Бондарчука, но Бондарчука он точно смотрел. Бондарчук поразил всех массовыми батальными сценами, где он задействовал, кажется, целую войсковую часть. У него были для таких съемок неограниченные возможности.

Вот и Аллену удалось примерно то же самое. Он снимал батальные сцены в Будапеште, и вот как он об этом с удовольствием вспоминает: «Экзотический город. В это время там было полно русских солдат. Страна была оккупирована. Я использовал для съемок кучу солдат Красной армии. Они с таким удовольствием маршировали и бежали в атаку. Что угодно, лишь бы избавиться от скуки оккупации и заработать пачку сигарет». Очень смешно. Ха-ха-ха! Сейчас как-то неприятно это все читать.

Но зато, как же я люблю сцену, когда ночью после сражения Бóрис, единственный оставшийся в живых из своих товарищей, греется среди мертвецов у костра, и к костру выходит его боевой командир с пробитой пулей лбом.

– Владимир Максимович, вы живы!

– Нет, я умер. Посмотри на эту дыру.

– Ой! Вам больно?

– Я ничего не чувствую.

– Для мертвеца вы не так плохо выглядите. Даже лучше, чем когда вы были живы. Мне кажется, вам это идет.

– Ладно, слушай, сделай мне одолжение.

– Конечно, все что угодно.

– Вот, видишь обручальное кольцо? Я собирался подарить его своей девушке. Сюрприз.

– Вы хотите, чтобы я его ей отдал?

– Нет! Какой смысл? Отнеси его обратно к ювелиру в Смоленск.

– Хорошо.

– Петрошкин. Владимир Петрошкин.

– Хорошо.

– Скажи ему, что я умер, и пусть он вернет депозит.

– Да, конечно. Сколько вы за него дали?

– Шестнадцать сотен рублей.

– 1600 рублей?!

– Смотри, это бриллиант.

– Я вижу.

– Два маленьких багета.

– Все равно это безумие! Я мог бы достать такое кольцо за 1200.

– Нет. Такое – никогда!

– Точно такое же кольцо.

– Никогда. Слушай. В любом случае возьми депозит и поезжай в Киев.

– Хорошо.

– Отдай его женщине по имени Наташа Петровна.

– Обязательно.

– И возьми с нее расписку. Обязательно получи расписку!

– Зачем вам расписка? Вы же покойник.

– А как же налоги?

– Действительно. Верная мысль.

Здесь и война, и мир, и любовь, и смерть. И налоги.