Хризантема с шипами

А сердце грохотало где-то в горле, мешая дышать, мешая думать, мешая сосредоточиться на чем-либо, кроме сияющих глаз. И в штанах стало так тесно, словно он снова был безусым юнцом. Какой там холод! Сейчас ни одна медитация не способна была вернуть ему равновесие. Да он и не желал этого равновесия. Единственное, чего ему хотелось, это оказаться с женой в Горленде, в темноте спальни, и, наконец, сделать то, что мечтал сделать с первой минуты, как увидел Александру. Смять поцелуем ее губы, приласкать горошины сосков, погрузиться в жаркую развилку бедер, на себя потянуть – сильно, до предела, – присвоить, пометить так, чтобы Алекс только его была, и ни о ком другом даже думать не смела.

Подгоняемый этими мыслями, он подхватил Александру на руки и рванул к выходу. А в груди все сильнее грохотало сорвавшееся в дикий галоп сердце, и он все крепче прижимал к себе жену.

Александра Эйден

Конь, несмотря на двойную ношу, летел стрелой, и до высокого камня, заменяющего указатель, мы добрались за считанные минуты. Осколок черного гранита, какие в графстве встречались повсюду, стоял на перекрестке и указывал своим каменным перстом направо, в сторону Уинтшира. Налево был Уитби, а прямо уходила дорога на Кранчестер. И я удивилась, когда Редклиф повернул именно туда. Ветви старых ив мазнули по лицу, вдали показались покатые крыши, стая ворон, потревоженная громким стуком копыт, взмыла в воздух и закружилась над нами зловещей черной тучей. Пушок громко тявкнул и припустил быстрее.

– Разве мы не в Горленд?

Я обернулась и удивленно посмотрела на мужа. Граф выглядел изможденным. Отросшая щетина казалась особенно черной на бескровном лице, а синие глаза словно выцвели, потеряв свою обычную яркость.

– Мне нужно кое-что забрать из особняка. Заодно немного отдохнем, – объяснил Редклиф.

– Вы хорошо себя чувствуете?

Мне не нравилась нездоровая бледность графа, казалось, что из него всю кровь выцедили. Да и рука, которой я коснулась, оказалась холодной, как лед.

– Со мной все в порядке, не беспокойтесь, миледи.

Красиво очерченные губы дернулись в знакомой усмешке, и я вдруг поймала себя на мысли, что за недолгое время своего брака научилась понимать то, что скрывается за непроницаемой синевой взгляда. И сейчас я видела, что Редклиф пытается бодриться, но держится на одной только силе духа.

– Пушок, не отставай!

Муж решил перевести внимание с себя на щенка и с иронией спросил:

– Как можно было додуматься назвать скального орха Пушком?

– Скального орха?

– Это дикая порода собак, охотники на гверхов, – пояснил Редклиф. – Исчезли несколько столетий назад.

– А откуда тогда взялся Пушок?

– Вот и я задаюсь тем же вопросом.

Уинтшир еле слышно хмыкнул.

– И что думаете?

– Думаю, что с вашим появлением в Кранчестере, жизнь стала гораздо интереснее.

– Рада, что сумела вас повеселить.

– О да, вы умеете скрасить досуг мужчины.

Редклиф снова тихо хмыкнул, а я, вместо того, чтобы поддаться на его тон, спросила:

– Вы расскажете мне о гверхах?

– Не сейчас. Вам нужно отдохнуть и набраться сил.

Голос мужа звучал хрипло. И мне показалось, что я слышу гулкие удары сердца за своей спиной.

– Обещаю, я отвечу на все ваши вопросы, когда мы вернемся в Горленд, – серьезно сказал Редклиф и пришпорил коня.

Дорога привела нас к старинным городским воротам, мимо промелькнули знакомые улицы и площадь, и вскоре мы спешились у того самого особняка, что стоял по соседству с Бузинным коттеджем.

– Один из принадлежащих нашей семье домов, – пояснил граф, хотя я ни о чем не спрашивала. – Идем.

Он оставил коня у входа, сделал едва заметный жест, и дверь бесшумно открылась. Внутри было тихо и сильно пахло пылью. Я даже чихнула. Муж, не отпуская моей руки, пересек холл и прошел в гостиную, но, едва переступив ее порог, пошатнулся и тяжело осел на пол. Пушок улегся рядом с ним, задрал морду и самозабвенно завыл.

– Редклиф!

Граф не отвечал. Лицо его стало еще бледнее, скулы заострились. Святые небеса! Что с ним такое?

Я склонилась над мужем, торопливо расстегнула сюртук и опешила, увидев многочисленные темные пятна на белом полотне сорочки. Непослушными пальцами высвободила пуговицы из петель, осторожно сдвинула пропитанную кровью ткань и замерла, разглядывая испещренную шрамами грудь. Казалось, какая-то сила вспорола кожу изнутри, выплеснулась наружу, и теперь глубокие борозды алели на смуглой коже, как следы страшной битвы между человеком и… Кем? Духом?

Граф лежал без движения. Я огляделась по сторонам. Нужно было найти бинты или чистую ткань, вот только где их искать? Дом выглядел нежилым, а стоящие в гостиной шкафы – пустыми.

Щенок завыл еще жалобнее, и у меня засосало под ложечкой.

– Пушок, перестань.

Пес посмотрел на меня печальным взглядом, ткнулся графу в бок и замолчал. И эта внезапная тишина оказалась еще хуже.

– Я сейчас, – прошептала не приходящему в себя мужу и бросилась в холл.

Если верить расположению комнат, особняк почти не отличался от того, в котором находился Модный дом. А это значило, что спальни и ванные находятся наверху.